Я всегда это знала.
Тина замечает на моем лице какую-то перемену. Легкая тень. Трепет.
– Что новое?
– Нет.
Это ложь.
Действительно, появилось кое-что новое. Клочок неведомого воспоминания.
Я лежу в этой самой комнате.
На полу.
Из-под закрытой двери льется вода, устремляется ко мне и обтекает со всех сторон. Пропитывает волосы, плечи и все мое тело, содрогающееся от ужаса и боли. Рядом кто-то сидит. Сквозь сбивчивое дыхание прорываются слезы.
«С тобой все будет хорошо. С нами обоими все будет хорошо».
По ту сторону двери раздается какое-то мерзкое хлюпанье. Кто-то идет по воде. Сразу за тонкой перегородкой.
Новые воспоминания. Короткие отрывки. Вот кто-то грохочет в дверь. Дергает ручку. Врезается в нее. Она с треском распахивается и врезается в стену. Отблеск луны выхватывает из мрака нож, полыхающий красным светом.
Я кричу.
Тогда.
И сейчас.
Два мои крика сталкиваются друг с другом, и я не могу сказать какой из них относится к прошлому, а какой к настоящему.
Когда меня кто-то хватает, я визжу, брыкаюсь и пытаюсь отбиться, не зная, кто это, не понимая, когда и что со мной происходит.
– Куинси! – пробивается ко мне сквозь туман голос Тины. – Куинси, что происходит?
Я поднимаю на нее глаза, наконец полностью вернувшись в настоящее. Она по-прежнему сжимает в руке нож, напоминающий, что разочаровать ее я не могу.
– Я начинаю вспоминать, – звучит мой ответ.
41
Подробности.
Наконец-то.
Погрузившись в глубины памяти, я теряю сознание и вновь возвращаюсь в него, то открывая, то закрывая глаза. Словно я лежу в закрытой комнате, где постоянно включают и выключают свет. Я перекатилась на спину, надеясь, что от этого плечевые раны будут меньше болеть. Напрасный труд.
Прищуриваюсь и смотрю на кружащие над головой звезды. С террасы доносятся голоса – они кричат и рвутся в дом.
«А как же Куинни?»
Это, должно быть, Эйми, ее голос звучит жалобно.
«Как же Куинни?»
«Она мертва».
Этот голос я знаю. Он принадлежит Крейгу.
Задняя дверь с грохотом захлопывается. Щелкает замок.
Я хочу посмотреть, но не могу. Когда пытаюсь повернуть голову, на плечо капают слезы боли. Как же больно. Я будто в огне. И в крови. Сколько же вокруг крови. Она хлещет в такт слабым, паническим ударам сердца.
Он все еще идет к дому, под его ногами хрустит покрытая инеем трава. Подходит к террасе, и хруст сменяется скрипом деревянных половиц. За окном «Соснового коттеджа» раздается крик. Стекло, от которого он отскакивает, приглушает звук.
Потом окно разлетается вдребезги.
Доносится еще один щелчок, скрип двери, крики нескольких человек, устремляющихся в глубь дома. Потом они стихают, остается только один. Опять Эйми. Она все кричит и кричит прямо у двери, теперь широко распахнутой. Потом ее вопль обрывается. Слышится тошнотворное бульканье.
Эйми умолкает.
Со стоном я закрываю глаза.
Свет опять выключается.
Я прихожу в себя от прикосновения нескольких рук, пытающихся поднять меня и поставить на ноги. От этого боль в плече вновь вспыхивает ярким пламенем. Я вскрикиваю, но на меня шикают.
«Тихо», – слышится чей-то шепот.
Я открываю глаза и вижу с одной стороны Бетц, с другой Родни. Руки Бетц в крови. Везде, где она прикасается, остаются алые отметины. Я покрыта ими с головы до ног. Родни тоже окровавлен, особенно его плечо и лицо. Его предплечье обмотано какой-то тряпкой, покрытой бурой коркой.
«Давай, Куинни, – шепчет он, – надо выбираться отсюда».
Они взваливают меня себе на плечи, совершенно не думая, что мне хочется кричать от боли. Но я сдерживаю рвущийся наружу вопль и заталкиваю его обратно в себя.
В этот момент мой взгляд падает на Жанель, которая лежит там же, где я ее оставила. Она на боку, голова наклонена, глаза широко распахнуты. Одна рука выброшена вперед и утопает в залитой кровью траве, будто Жанель умоляет меня остаться.
Но мы уходим без нее и направляемся к дому. Бетц и Родни тащат меня на себе. Я никак им не помогаю, совершенно ослабевшая от потери крови и обезумевшая от боли. Я так обессилена, что на ступеньках террасы Родни вынужден взять меня на руки и понести.
Когда он снова ставит меня на пол, они с Бетц начинают тихо перешептываться.
«Он здесь?»
«Я его не видела».
«Куда он пошел?»
«Не знаю».
Они умолкают и прислушиваются. Вместе с ними прислушиваюсь и я, но различаю только звуки ночного леса – треск голых ветвей, призрачный шепот опадающих листьев, стрекот последнего в этом сезоне сверчка. Все остальное погружено в безмолвие.
Мы движемся дальше, прибавляя шагу и ступая по хрустящему стеклу, и входим в дом.
Прямо за дверью видим Эйми, прислонившуюся к стене и похожую на брошенную куклу. Белые глаза, похожие на две пластмассовые пуговки, и безвольно повисшие руки.
«Не смотри, – шепчет Родни хриплым от ужаса голосом, – это все только кажется. Все это нам только кажется».
Мне очень хочется ему верить. Мне это даже почти удается. Но потом под ногами хлюпает лужа крови, я поскальзываюсь и вскрикиваю. Родни зажимает мне ладонью рот и качает головой.
Крадучись мы переступаем порог гостиной и подходим к окну у основной двери.
«Куда мы теперь?» – шепотом спрашиваю я.
«Без разницы, – тоже шепотом отвечает мне он, – лишь бы подальше отсюда».
Мы втроем встаем у окна и вглядываемся во мрак. Не знаю, что мы там высматриваем. И вдруг до меня доходит.
За окном Крейг. Припадая к земле, бежит к внедорожнику, который нас сюда привез. К тому самому внедорожнику, где лежат все наши телефоны. Дрожащими руками Крейг медленно открывает дверцу и тут же отшатывается, когда в салоне зажигается свет. Потом садится за руль и заводит двигатель.
«Бежим!» – вопит Родни.
Бетц решительно бросается к двери, распахивает ее настежь, мы вылетаем наружу и попадаем в яркий сноп света фар, за нами протягиваются длинные тени. Я поворачиваюсь и бросаю на них взгляд – на трех черных, угрожающих великанов.
Но вот к ним присоединяется еще один, четвертый. В руке у него нож метровой длины.
Вдруг меня отшвыривает обратно к «Сосновому коттеджу». Кто-то опять кричит. Вероятно, Бетц. А может, и я.
Когда мы вбегаем в дом, Родни с силой захлопывает дверь и придвигает к ней потрепанное кресло. Мы с Бетц опять смотрим в окно. Крейг разворачивается, на мгновение вырывая нас из мрака светом фар.
