Мой муж говорит, что временами я кажусь ему дурочкой. Я
знаю, что он это не всерьез – скорее любя. Если то чувство, которое он
испытывает ко мне, можно назвать любовью. Мне бы очень хотелось, чтобы это была
именно любовь, и случаются такие прекрасные дни, когда я совершенно уверена –
да, он меня любит. И тогда я снова чувствую, что бог держит меня в ладонях.
Но последнюю неделю меня преследует противоположное
ощущение: как будто одним движением меня стряхнули с ладоней вниз, и я полетела
с небольшого обрыва, обдирая локти о колючие кусты и больно ударяясь о землю.
Самое неприятное, что совершенно непонятно, где же я приземлюсь.
Все началось со столкновения на улице. Я шла за девушкой, от
которой пахло незнакомыми мне духами – нежными, тонкими, совсем весенними, с
легким привкусом мимозы и детской пастилы – и раздумывала, спросить у нее их
название или не стоит. Я не стала бы покупать себе такие же – мне просто
хотелось услышать, как прозвучат слова. Она завернула за угол, и я ускорила
шаг, потому что почти решилась догнать ее, и тут на меня вылетел этот парень с
папкой в руках.
Я ударилась прямо об него, и от удара папка выпала у него из
рук, и из нее разлетелись листы: много исписанных листов, некоторые – с
рисунками. Я ахнула и присела, стараясь помочь ему их собрать, и тут же забыла
про девушку и незнакомые духи, потому что на одном из рисунков увидела женское
лицо, нарисованное карандашом.
Не сочтите меня странной... Но оно было похоже на мое! Я
потянула лист к себе, а затем вопросительно посмотрела на парня. И только тут
заметила, что он, оказывается, очень красивый.
Самым красивым в нем были брови: прямые, темные, густые...
По контрасту с выгоревшими волосами они смотрелись очень яркими – как будто
кто-то провел черной сажей на его лбу две полосы и едва растушевал. А лицо –
такой лепки, будто мастер лепил грубо, наспех, но поскольку все равно был очень
талантлив, то и вышло талантливо. Взгляд оценивающий, резкий – но, возможно, все
дело было в том, что не станешь же мягко смотреть на человека, практически
сбившего тебя с ног.
Рассмотрев хозяина рисунков, я помахала у него перед лицом
тем, который держала в руках. И увидела, что он ошеломлен не меньше, чем я.
– Отдай, пожалуйста! – Он попытался вырвать у меня
лист, но я увернулась. – Слушай, верни!
– Это я, на рисунке? – У меня не было желания ходить
вокруг да около, узнавать что-то обиняками. – Кто это нарисовал?
– Ну я нарисовал! – Он посмотрел с вызовом.
– Ты?! Мы разве раньше встречались?
Он наконец собрал все листы и встал, а я поднялась следом за
ним. Он оказался на две головы выше меня.
– Нет, не встречались. Я ни разу тебя не видел.
– Тогда откуда...
– Понятия не имею! Если ты мне отдашь рисунок, я тебе все
объясню!
Я уже говорила вам, что ужасно любопытна? Мне показалось,
что ему можно верить, и я протянула лист, который он тут же любовно разгладил,
смахнул пыль и спрятал в папку. Только теперь пришло в голову, что я веду себя
не очень красиво по отношению к незнакомому человеку.
– Слушай... извини. Я не хотела в тебя врезаться!
– Надеюсь. – Он хмыкнул, огляделся и увидел неподалеку
скамейку в сквере. – Пойдем? Мне нужно прийти в себя. Я сам, мягко говоря,
удивлен... Кстати, меня зовут Роман.
– Алиса.
Он резко остановился и уставился на меня, подняв свои
красивые брови.
– Как?!
– Меня зовут Алиса. Что тебя так удивило?
– Да нет... нет... ничего.
Хотя я видела, что его и в самом деле что-то изумило,
вопросов больше задавать не стала. Мы уселись на шершавой скамейке под
зеленеющей липой, и он вкратце рассказал историю, которая звучала очень просто
и одновременно неправдоподобно.
Честно говоря, истории никакой и не было. Роман оказался
дизайнером, работавшим в крупном рекламном агентстве. Два месяца назад для
одного из проектов ему понадобилась Алиса в стране чудес, но брать уже
имевшиеся иллюстрации он не хотел и решил придумать ее сам, тем более что
требовался современный и повзрослевший образ. Креативный, как сказал Роман с
улыбкой, которая словно просила: «Извини за это словцо».
С современной Алисой возникли сложности, потому что он никак
не мог представить себе ее лицо. И что еще хуже – нигде не мог ее встретить.
Образы актрис, знакомых девушек, случайных девушек – никто ему не подходил.
И тогда он решил ее выдумать. В один прекрасный вечер, сидя
в кафе, за пять минут набросал на салфетке черты взрослой Алисы и помчался
домой, чтобы поработать над рисунком нормально.
– Я решил, что она обязательно должна быть рыжей, –
рассказывал Роман. – И с прищуренными глазами. В общем, что я тебе
рассказываю? Ты и так все видишь.
Действительно, я видела. Нельзя сказать, чтобы девушка на
рисунке была списана с меня, но сходство, безусловно, имелось.
– Надо же... – Я улыбнулась парню, смотревшему на меня
все так же озадаченно. – Получается, ты меня выдумал.
– Получается, так. На самом деле ничего удивительного в этом
нет – в конце концов, возможно, я тебя просто случайно как-то раз увидел, и в
подсознании сохранилось твое лицо. Странно то, что мы встретились.
Я встала со скамейки, возвратила рисунок, который он не
выпускал из рук во время своего рассказа и только под конец нехотя отдал его
мне.
– Удачи тебе с твоим проектом!
– Подожди! – Он вскочил, и я остановилась. –
Слушай, я не могу тебя так просто отпустить. В конце концов, не каждый день
встречаешь персонаж, который ты вроде бы выдумал! А пойдем... – Он
обернулся, будто ища место, куда можно было бы пойти немедленно. – Пойдем
в кафе, а? Ты голодная?
Он пристально смотрел на меня, и взгляд его просил, чтобы я
согласилась. Забыла сказать: глаза у него были сине-серые, такого
промежуточного оттенка, какой бывает у речных волн под набегающими облаками.
Я поразмыслила и кивнула. Мне не хотелось есть, но у меня
были причины на то, чтобы согласиться.
Хотя именно в тот момент я ощутила, что, кажется, оцарапала
локоть о куст на склоне, в который меня скинули.
– Дело в том, что мы в основном занимаемся розыском живых
людей.
Макар Илюшин с виноватым видом развел руками. Он не
испытывал ни малейшей вины, но считал нужным продемонстрировать несостоявшемуся
клиенту огорчение от того, что не сможет с ним работать. Точнее, с ней.
Начало июня выдалось на редкость дождливым. Потоки воды
словно пытались смыть стекла, чтобы ворваться в квартиру и устроить наводнение,
город плыл, и отражения домов в лужах дробились и расплывались под натиском
дождя.
Женщина, сидевшая в квартире Илюшина, вовсе не выглядела
промокшей, в то время как Сергей Бабкин, появившийся за четверть часа до ее
прихода, напоминал ньюфаундленда, только что вытащившего со дна реки нескольких
неудачливых купальщиков. С порога он проворчал напарнику, что даже зонт его не
спас, и он успел вымокнуть за ту минуту, что бежал от машины до подъезда.
Теперь Бабкин сидел, погрузившись в кресло возле окна, и молча изучал
посетительницу, предоставив ведение переговоров Илюшину.
