А потом появились парни, которые держали место на этой
заправке. Их было не больше нас, но они были старше. Я видел ухмылки на лицах
рабочих заправки, видел, как мятые купюры переходили из рук в руки, и не
сомневался в том, на кого они ставят. Мы для них были вроде бойцовых петухов.
Даже, пожалуй, тараканов. Если бы могли, они бы сами стравили нас для своего
развлечения, но мы прекрасно обошлись и без поддержки этих ублюдков.
Идя на следующее утро к заправке, мы все знали, что нам
предстоит. И лица у нас были тупые и сосредоточенные. Когда вам показывают по
телевизору фильм, в котором гладиаторы идут сражаться, и выражение на лицах у
них как у героев, которые собираются совершить подвиг, не верьте
дуракам-актерам. И режиссеру не верьте. Он никогда не шел в пять утра на
заправку, зная, что его будут бить кастетами, цепями, палками – всем, что
подвернется под руку, и он будет делать то же самое, пока не упадет.
Мы победили тогда, хотя взрослые твари ставили не на нас.
Может быть, именно потому и победили. Иногда нужно, чтобы все ополчились против
тебя – тогда ты на что-то способен. Я оказался способен бить долго, с яростью,
получая от драки удовольствие. Этого они в конце концов и испугались – мне
нравилось делать с ними и с собой то, что я делал.
После того как заправка закрепилась за нами, я продержался
там всего две недели и свалил. Нужно было искать работу поумнее, чем полоскать
тряпку возле чужих тачек. Но у меня появилась кое-какая репутация, и то, что не
дали бы сделать новичку, только переехавшему в город, позволили Кириллу
Кручинину, входившему в группу Толика Кубанского.
Став постарше, я понял, что везде есть люди особенной
категории, которых я придумал называть материалом – дурачков, лохов, на которых
сам бог велел тренироваться. Я и тренировался. Но после одного дела,
окончившегося для меня куда удачнее, чем можно было ожидать, я решил залечь на
дно: прикинуться одним из дурачков, бегущих с утра на работу, а вечером к жене
под юбку. Даже женился для пущей правдоподобности картины. Первая моя жена была
из тех ленивых баб, которые притворяются, будто у них полно дел по дому, а сами
лишь хотят сидеть на шее мужика, свесив ножки. Я бывало приду вечером домой,
уставший как собака – даже в койку не хочется, – а она болтает, не
переставая, какую-то чушь. И цеплялась за меня, как репейник. Я пару раз
устраивал ей проверку – специально подкину то тюбик помады от какой-нибудь из
своих любовниц, то волосы светлые вокруг расчески обмотаю... И подложу на
видное место. Она увидит, дернется и тут же сделает вид, что не замечает, а
сама косится на меня испуганным взглядом, как лошадь – вдруг я ее заставлю
заметить? И что тогда ей делать? Ну, я человек не злой, не доводил до этого.
Потом мы в столицу переехали, и, когда дела у меня пошли на
лад, я стал задумываться: почему я должен кого-то на своем горбу везти в ту
жизнь, которую для себя потом и кровью выбивал, для которой выцарапывал шансы у
судьбы, хватался, как голодный пес, за любую брошенную кость? Жена моя каталась
как сыр в масле, жизнь проживала в свое удовольствие – хорошо, что оказалась
неприхотливой, – а я в это время из кожи вон лез, чтобы обратно в
выгребную сортировочную яму не свалиться.
Потому-то перед покупкой квартиры я все продумал и решил:
заработана она мною, а значит, жена никаких прав на нее не имеет. Моральных. Но
закон в нашей стране таков, что, вздумай она развестись со мной, получила бы
половину имущества, в том числе и квартиры. Разве это справедливо? Нет. Совсем
несправедливо.
Обойти дурацкое правило оказалось не очень сложно: сначала
мы развелись, затем я жену сплавил подальше, чтобы глаза не мозолила и вопросов
лишних не задавала, а когда четыре месяца прошло, разрешил ей приехать обратно.
И по тому, как загорелись у нее глаза, когда она в новую квартиру вошла, понял,
что все сделал правильно. Люди алчные, за копейку удавят, а за десять на
кусочки разрежут.
Видели бы вы, какое у нее лицо стало, когда она поняла, что
ничего ей от моего имущества не перепадет! Ей-богу, я бы посмеялся, да только,
говорят, грех смеяться над убогими. И когда уходила, бормотала: «Кирюша, как же
так... Кирюша, за что же?» Хотел я ей сказать: «Нет, дорогая, ты должна другие
вопросы задавать: «За какие такие заслуги Кирюша должен мне половину московской
квартиры отдать, которая для многих – целое состояние? Есть ли в этой квартире
хоть плиточка, положенная на мои деньги, хоть дверная ручка?» Да не сказал. Все
равно не поняла бы – что время зря тратить... Есть люди, которые считают, что
им все по жизни должны – вот Вика как раз из таких.
Дальнейшей ее судьбой я и не интересовался... Не маленькая,
выкрутилась как-нибудь, а если не выкрутилась – сама виновата. Сильный выживает
– таков закон.
Никому нельзя верить – вот что главное в этой жизни. Любой
продаст тебя с потрохами, только дай ему кто-нибудь за это хорошую цену, а еще
вернее – испугай его. За страх, за деньги, за жизнь, в конце концов, вы купите
любого героя. Редко, очень редко встречается на пути человек, который за вас в
огонь и в воду, жизнь за вас отдаст и денег за это не попросит. Если встретился
вам такой, нужно его держаться, потому что это большая удача. Считайте, что
выиграли в лотерею – один шанс на миллион. Такие люди не предают, они
исключение из общего правила.
Сразу скажу, что сам-то я не такой, и слава богу. Я – из
удачливых, из тех, кому подфартило купить выигрышный лотерейный билет. Только
потому я и женился во второй раз.
Выигрышный мой билет – это моя вторая жена.
Когда я Вику выгонял, то сказал ей, что собираюсь жениться,
и, кажется, что-то наплел про любовницу... Но это все было пустое – жениться
снова я не планировал, не на того напали. С бабой в койке покувыркаться – это
одно, а в свою жизнь пускать – лишнее. Покушать вкусно можно и в ресторане, в
квартире домработница приберется в десять раз чище жены, а рубашки погладить –
на то химчистка имеется. Так что резона заводить новую жену не было никакого,
хорошо, что от старой избавился.
Но судьба распорядилась иначе.
У меня тогда в собственности было два цеха... Этот тип
работал на разделке в одном из них и, по словам управляющего, неплохо
справлялся. Но мне было все равно. Он мне не понравился сразу, как только я его
увидел: мелкий, в оспинах, руки трясущиеся, вместо носа – пористая слива. Урод,
одним словом. Еще и пьющий. Правда, все в один голос твердили, что руки у него
трясутся не от пьянства, а оттого, что болеет чем-то, и на результате это не
сказывается... Но посудите сами: как же не сказывается, если клешни дрожат?
Сейчас не сказывается, завтра скажется. И в глазах у него было что-то
нездоровое, я такие вещи нутром чую. Позже выяснилось: именно я был прав, а не
они.
Уволить его просто так я не рискнул: по опыту знал, что в
суде восстановят и мне же придется деньги за вынужденный прогул выплачивать.
Поэтому дождался повода и все сделал честь по чести: провел медицинское
освидетельствование и вручил ему трудовую. Не сам, конечно, – через
юриста. Ничего личного, как говорится, – просто я считаю, что
человеческому шлаку у меня делать нечего.
