Каждый шаг в течение последних трех недель был выверен.
Сначала – знакомство, и не банальное уличное «девушка, как вас зовут», а
загадочное, удивительное. Володя сказал, что они уже дважды использовали прежде
историю с рисунком, и оба раза успешно. Романтика всегда беспроигрышна, это
вечная приманка, на которую попадались и будут попадаться маленькие птички.
Мальчика выбирала я, и выбрала лучшего. Никакой слащавости,
никакой изнеженной рафинированности, которая стремительно вошла в нынешнюю моду
стараниями самих мужчин. Он дорого обходится мне, этот мальчик, и до последнего
времени я полагала, что он стоит таких денег. Но никогда нельзя предсказать,
где именно тебя поджидают сложности: маленькая рыжая Алиса оказалась неожиданно
крепким орешком, хотя мне казалось, что с ней не должно быть проблем.
Надеюсь, вы понимаете, что в мою задачу не входило
соблазнить ее красивым тренированным телом Ромы и подвигнуть на измену мужу?
Это было бы слишком примитивно. Мне нужно, чтобы девочка влюбилась, потеряла
голову, начала делать глупости и в итоге оставила Кирилла – как раз тогда,
когда это станет для него самым сильным ударом. «Уж если ты разлюбишь, так
теперь – теперь, когда весь мир со мной в раздоре!» Кирилл никогда не читал
сонетов Шекспира, и он не из тех мужчин, что рыдают из-за ухода любимой жены,
но эффекта последней капли никто не отменял.
За годы жизни за границей я привыкла просчитывать все
последствия своих поступков. Не буду скрывать, что одним из возможных
последствий в «линии Алисы» может быть ее смерть. Я хорошо знаю Кирилла –
точнее, я хорошо узнала его после того, как мы развелись – и потому не питаю
иллюзий по поводу того, что он безболезненно даст развод своей юной жене,
влюбившейся в какого-то шалопая. Но если Роман находится под защитой, то
маленькая Алиса одна, и никто не встанет между ней и ее разъяренным мужем, у
которого отбирают его собственность.
Признаюсь, для меня это был бы лучший результат из
возможных. Вы считаете меня циничной? Наверное, так оно и есть. Но упрятать
Кирилла в тюрьму за убийство собственной жены – о, это была бы прекрасная
развязка, ироничная и тонкая.
Но всерьез рассчитывать на такой исход нельзя. Поэтому я
лишь держу этот вариант развития событий в качестве возможного, но
маловероятного, а подготовкой крушения жизни Кирилла Кручинина занимаются
другие люди – те, что пытаются найти тело его бывшего друга, Сени Головлева.
Может быть, вас удивляет, что я вернулась из своей
благополучной жизни после стольких лет, чтобы отомстить бывшему мужу? Возможно,
вы считаете, что я представила себя графом Монте-Кристо в юбке? В таком случае
я вас разочарую. Причина в ином.
Я вовсе не испытываю ненависти к Кириллу. Но чувство,
которое сидит во мне все эти годы, сродни ощущениям человека, который построил
башню из кубиков, собрал ее, подогнал один к другому, как рабы подгоняли блоки
египетских пирамид, и вдруг увидел, что один кубик вываливается из сооружения,
нарушая гармонию, которая была столь близка. Мой мир, выстраиваемый долго,
упорно, мир, в котором я подогнала все детали и склеила их так, что теперь-то
башня точно не развалится, этот мир имел несовершенство в основе своей
конструкции. И меня преследовало чувство, что если не исправить это
несовершенство, то и вся башня не сможет долго стоять: рано или поздно наступит
момент, когда она накренится и рухнет, придавив меня своими обломками.
Несовершенство. Я нашла точное слово. То, что случилось семь
лет назад, не должно было случиться со мной. И человек, который придумал все
это, не должен остаться безнаказанным. Можете считать меня перфекционисткой, но
если один человек в силах исправить несправедливость и воздать всем по
заслугам, то почему бы этого не сделать?
Лишь после возмездия можно будет не беспокоиться о
безупречности выстроенной им башни.
Деревенька была крошечная, заросшая бурьяном и полынью так,
что, казалось, лишь макушки домов в??глядывают из серо-зеленого моря, по
которому ветер гонит волны. Две улочки пересекались крест-накрест, и на
перекрестке, когда-то относительно широком, а теперь сжатом высокой наглой
травой, чуть в стороне возвышалась груда песка, в котором возился чумазый
мальчишка лет шести.
Сергей Бабкин насчитал шестнадцать жилых домов и около
двадцати прочих. Под «прочими» подразумевались сгоревшие, брошенные,
состарившиеся и осевшие без хозяев жилища, беспомощно протягивавшие из-под
проломленных крыш сгнившие доски.
«Какой идиот придумал здесь деревню строить? Дурное место,
бестолковое...»
Сергей ворчал себе под нос, разбирая вещи, хотя прекрасно
знал, что когда-то здесь стояла небольшая усадьба помещиков Голицыных, а при
усадьбе разбили грушевый сад, и потому-то и выбрал это место старый помещик,
что земля была подходящая для груши. Теперь от сада осталось только
воспоминание: лес надвигался на деревеньку сзади, бурьян с полынью затопляли
изнутри. Никто не хотел строиться в Голицыне, хотя вокруг стояли сосновые леса,
а всего в двух километрах с небольшого обрыва открывался живописный вид на
стремительную речку Курешу.
К ней-то и собирался ехать Сергей Бабкин, отправленный
Илюшиным «на разведку» по заданию Виктории Венесборг.
Он остановился на окраине деревеньки, у тощего жилистого
мужичка, представившегося Григорием. Все плечи и руки Григория были в синих
наколках, и синие вены на запястьях тоже казались результатом работы
татуировщика. Быстро договорившись об оплате, хозяин цыкнул золотым зубом,
показал Сергею, куда ставить машину, и скрылся в доме, предоставив Бабкину
самому обследовать временное пристанище.
Получаса Сергею хватило, чтобы забросить вещи в маленькую
комнату-чуланчик, отведенную хозяином ему для проживания, и пройтись по
Голицыну. Увиденное заставило его поморщиться и недобрым словом помянуть
Илюшина, всегда отряжавшего напарника для выполнения черной работы.
В конце концов он вернулся в домик, переоделся и, разобрав
багажник своего «БМВ», уложил обратно надувную резиновую лодку с устрашающим
названием «Мурена». Сообщив хозяину, что отправляется на разведку, Бабкин
выехал со двора и неторопливо поехал по деревне.
Возле кучи желто-серого песка, где играл мальчишка, стояла
молодая женщина и что-то выговаривала ему, наклонившись и показывая рукой
куда-то за дом. Непроизвольно проследив взглядом за ее жестом, Бабкин увидел на
скамеечке возле ближайшей развалюхи странного человека. В первую секунду ему
показалось, что это очень крупный подросток, но уже в следующую он понял, что
ошибся: это был парень лет двадцати с печатью слабоумия на лице, широко
расставивший ноги в спортивных штанах и ритмично похлопывавший себя по груди.
Когда Сергей проезжал мимо, женщина отвлеклась ненадолго от увещеваний и
внимательно посмотрела на машину, но на вежливый кивок Бабкина не ответила.
– Неприветливый тут народ, – удрученно сообщил Сергей в
пространство. – Некультурный. Одно слово – деревня.
На берегу он быстро накачал лодку и бросил внутрь два
спиннинга. Бабкин не рассчитывал, что будет выглядеть опытным рыбаком, но и не
хотел разрушать немудреную легенду. Рассказывать деревенским жителям о том, что
он приехал на поиски трупа, зарытого около восьми лет назад где-то в
окрестностях, Сергей не собирался, а потому требовалось простейшее объяснение
для его визита и поездки на островок.
