Третьей группе женщин, с которыми имел дело Роман,
требовались чувства. Иногда ему казалось, что крики о нехватке витаминов,
кислорода, микроэлементов и прочего, о чем вопят газеты и телевидение, –
все это чушь по сравнению с тем, насколько людям нужны чувства. Сильные!
Искренние! Не экстрим, который является лишь суррогатом, заменителем – внешне
сильным, но в действительности поверхностным, не затрагивающим ни одной струны
души... А настоящие, неподдельные чувства, без которых организм болеет, поедает
сам себя: растравляется язвами, отзывается мигренями и мстит хозяину неврозами
и прочими болячками, причину которых ищут совсем не там, где стоило бы искать.
О, Роман был мастер чувств! Он любил с размахом, страдал с
упоением и готов был рыдать на коленях перед любимой, зная, что высокий
красивый мужчина в слезах – зрелище, бередящее нежную женскую душу. Клиенток
втягивало в водоворот эмоций, они сами начинали любить с размахом и страдать с
упоением, и предавались этому с пылом, которого в себе и не подозревали. Это и
становилось тем крючком, слезть с которого самостоятельно мало кто мог.
Определяя, к какой группе отнести очередное «задание», Роман
распечатывал фотографию (смотреть на экран монитора не годилось, требовался
лист) и начинал проникновенно беседовать с объектом предстоящей работы. Сперва
он задавал простые вопросы, ответы на которые знал из досье: возраст,
количество детей, сколько лет в браке, а затем переходил к угадыванию любимого
цвета, времени года, блюда и мысленно составлял нечто вроде школьной анкеты,
где требовалось синей ручкой вписать имя любимого певца, а также накорябать
четыре строчки из лучшего в мире стихотворения.
На этом подготовительный этап заканчивался, и на первую
встречу Роман отправлялся, вооруженный представлением о том, что нравится
временной даме его сердца, – правда, представлением вымышленным. Но затем
происходило удивительное: то ли проявлялись его способности физиономиста, то ли
срабатывало чутье, но в большинстве случаев Роман угадывал минимум три пункта
из пяти. Стоило ему выяснить это, и он начинал беседовать с «объектом» как с
человеком, который ему уже знаком, и отчасти так оно и было: знакомством, и
достаточно близким, Роман считал те десять-пятнадцать минут, что он
разговаривал с фотографией и расспрашивал ее о жизни и предпочтениях.
В сочетании с его внешностью это производило удивительный
эффект. Женщины доверяли Роману: он знал о них так много, а как можно не доверять
человеку, который чувствует тебя едва ли не лучше, чем ты сама?
Если была необходимость, Роман проводил второй «сеанс связи»
с фотографией, и на сей раз беседа была более продолжительной и серьезной. Со
стороны это выглядело смехотворно, но Рому не интересовала оценка со стороны –
его интересовал успех, а он был почти всегда.
Однако ничего идеального в мире нет, и временами у него
случались провалы: выяснялось, что любимый цвет объекта вовсе не красный, а
желтый, и даме не по душе весенние рассветы, потому что она предпочитает зимние
вечера. Роман решил, что Алиса относится именно к таким исключениям, но
задушевные встречи с ее фотоснимком не прекратил, надеясь на то, что в конце
концов попадет в точку.
Эта девушка подспудно выводила его из себя – тем, что, не
представляя собой ничего особенного, оставалась тайной за семью печатями.
Молодая жена какого-то бизнесмена, она не была ни достаточно красивой, ни
достаточно известной для того, чтобы отвергать ухаживания Романа. Самое обидное
для него заключалось в том, что даже слово «отвергать» в данном случае не
совсем подходило.
Алиса Кручинина казалась «вещью в себе». Открытая,
улыбчивая, веселая и готовая к приключениям, она должна была стать одной из
тех, кто обычно сам затаскивал Романа в постель. Они встречались два раза в
неделю (только по его инициативе), отправлялись гулять в какое-нибудь необычное
место (последний раз он водил ее по крышам, и Алиса была в восторге), болтали,
затем забегали в кафе – словом, вели себя как люди, которых связывают некие отношения...
Однако врать ни себе, ни нанимателям Роман не мог: при всем при том отношений
между ними не было.
Он не сомневался ни секунды: если завтра он исчезнет из
жизни Алисы, она не сделает ничего, чтобы найти его. Попытки Романа поцеловать
ее или обнять натыкались на безмолвный отказ, хотя он видел – с его опытом не
мог не видеть, – что она из тех пылких, легко загорающихся женщин, которые
любят прикосновения и поцелуи не меньше, чем обычно следующий за этим процесс.
Более того, Роман видел, что она не считает его неприятным.
Она не уклонялась от серьезных разговоров, но ее
высказывания не затрагивали одной-единственной темы, той самой, которая больше
всего интересовала Романа: Алисы Кручининой. Она не хотела говорить о себе, и
это казалось ему удивительным: Роман привык к тому, что для женщины нет
интереснее предмета беседы, чем она сама. Стратегия силы явно не подходила в ее
случае, но «эмоциональные качели» ничего не дали, а действовать с прямотой и яростным
натиском «чувствительного влюбленного» Рома опасался.
В конце концов он решил, что переборщил, очаровывая ее. Они
ошибочно сочли Алису Кручинину слишком сложной, и вся их беготня по крышам,
рисунки, умные рассуждения о дизайнерах и уморительные шуточки, вытащенные из
Интернета, были метанием бисера перед поросенком, притворившимся лебедем.
Следовало действовать старинным дедовским способом, пошловатым, но эффективным.
Поэтому сегодня на нем была удобная обувь с пружинистой
рельефной подошвой, которая смогла бы уберечь его от случайного падения на
асфальте, а мягкие разношенные джинсы позволяли махать ногами в разные стороны
без опасения, что шов разойдется в самом неподходящем месте.
Ранний летний вечер располагал к прогулкам, и Роман с
Алисой, встретившись, отправились бродить по тихим улочкам Замоскворечья – он
обещал показать ей дома с необычной архитектурой. Он заранее узнал, что вечером
Алиса собирается навестить родителей, и водил ее с архитектурной экскурсией
пару часов, чтобы оказаться возле дома, где они жили, когда совсем стемнеет.
Перед подъездом Алиса достала телефон, чтобы позвонить мужу.
Эти звонки тоже удивляли Романа: наберет номер, предупредит, что задерживается,
и кладет трубку. Ни отчетов, ни ответов на вопросы, ни оправданий... «То ли он
совсем женой не интересуется, то ли она его выдрессировала, – думал
Роман. – Первое верно, пожалуй».
– О, ты глянь, какая штука!
Трое, вышедшие из-за угла, имели вид потрепанный и дерзкий.
Следом за ними в желтый круг фонаря ступил четвертый: плечистый парень с
мощными бицепсами, вразвалку догонявший свою компанию.
– Слышь, дай позвонить! Телефон забыл, в натуре! Че, правда,
дай позвонить, а?
Их ухмылки ясно показывали, что они не станут даже стараться
убедить кого-то в истинности своих намерений. Им нравилась эта игра, и они
собирались еще немного поиграть в нее, а затем перейти к делу.
– Хочешь денег заработать себе на телефон? – предложил
Роман, спокойно отодвигая Алису за свою спину. – Разбегись и ударься вон
об ту стену. Я тебе за такое шоу заплачу штуку. На бэушный сотовый хватит.
