– Закопать хочешь? – вкрадчиво спросил Прохоров. –
Это сжечь нужно, а не закапывать.
Он шагнул в сторону, и теперь видел ее лицо. У него все
вспыхнуло внутри оттого, что и сейчас – перепуганная до смерти, тщетно
пытающаяся овладеть собой – она все равно держала голову высоко и смотрела на
него, задрав подбородок, будто сверху вниз, хотя была ниже Данилы. Чертова
гордячка!
Прохоров невольно восхищался ею и одновременно жалел, и,
чтобы заглушить это чувство, начал говорить. Он размеренно перечислил все, чему
был свидетелем, и испытал удовлетворение, увидев, как она содрогнулась при
упоминании срока, который они с братом заработали в этот день. Потом заверил,
что тело не найдут, если только никто не подскажет, где нужно искать... И
собирался сказать о том, что такой человек стоит перед ней, но Татьяна перебила
его:
– Что тебе от меня надо?
Он усмехнулся.
– А то ты не знаешь? Мне от тебя только одно надо.
Выражение ее лица ясно показало, что она понимает его.
– Иди сюда, – вполголоса приказал Данила. – Иди...
Если бы она стала плакать, просить его отпустить ее, то
Прохоров беспрекословно ушел бы сам. Но она шагнула ему навстречу с таким
вызовом в глазах, с таким презрением, что с этой секунды прочие варианты стали
для него невозможны.
То, что произошло затем, было совсем не похоже на
случавшееся с Данилой Прохоровым раньше. Позже он заставил себя думать, что это
оттого, что он взял ее силой. Но дело было в другом...
Спустя некоторое время, выходя из сарая, он, наряду с
торжеством, ощущал странную, непривычную пустоту внутри, словно его выпили до
дна. Он носил ее в себе еще несколько дней, и пустота эта стала заполняться
лишь позже – тем, от чего он предпочел бы избавиться, если бы у него был выбор.
Воспоминаниями о прошедшей ночи и темной, смутной тоской по несбыточному.
Уйдя в свои мысли, Прохоров не сразу заметил повисшее вокруг
него молчание.
– Я почти все знаю, – нарушила тишину женщина, и голос
ее теперь звучал утомленно. – Тебя нанял Кирилл, чтобы ты похитил меня или
убил. Мы сможем доказать это, не сомневайся. Хочешь облегчить свою участь –
расскажи все сам. Честное слово, я тебя отпущу.
Виктория подумала о том, вложила ли она в последнюю фразу
достаточно убедительности. Отпускать этого урода, едва не похитившего ее, а
теперь откровенно глумящегося над ней, явно полагающего, что он будет
пользоваться заступничеством Кирилла, не входило в ее планы. В комнате работала
звукозаписывающая аппаратура – Вика сама попросила Илюшина, чтобы он включил
ее, – и теперь она напряглась, подобралась внутренне, мысленно
представляя, как этот молодой красавчик идет за наживкой и попадает в ее
песчаную яму.
– Даю слово, я отпущу тебя, – повторила она для
верности, закрепляя наживку на дне ловушки. «Отпущу, как же... Нет, мальчик, ты
еще в суде будешь свидетельствовать против своего босса». – Слышишь? Я не
буду мстить, не думай.
Она сделала шаг к нему и прикоснулась к его руке, на
запястье которой поблескивал браслет наручников.
От ее прикосновения Прохоров, не ожидавший этого, вздрогнул
и словно проснулся. До сих пор все его мысли были заняты только одним –
самобичеванием, вызванным собственной беспомощностью. Теперь до него дошло, что
то, о чем ему говорят, звучит более чем странно.
– Какой еще Кирилл? – брезгливо спросил он. – Что
ты несешь? Не знаю я никакого Кирилла!
Вика сжала зубы, чтобы не закричать на подонка, и вдруг
Бабкин, стоявший неподвижно, сделал шаг вперед и наклонился над Прохоровым,
всматриваясь в его лицо. Данила непроизвольно отпрянул назад.
– Чего тебе...
Догадка, осенившая Сергея, на первый взгляд не имела под
собой оснований, но на второй...
– Это же ты был на острове... –
полувопросительно-полуутвердительно сказал он. – Шалаш разрушил. Лодку угнал,
опять-таки... Кстати, зачем шалаш-то нужно было ломать, а? Лодка – это я еще
могу понять, а вот шалаш?
Данила облизнул пересохшие губы, уперся взглядом в
темно-карие, глубоко посаженные глаза, серьезно смотревшие на него. Посверлил
мужика несколько секунд, а затем решил, что нечего в гляделки играть, не
маленькие.
– Давно пора было снести его к такой-то матери, –
неожиданно для себя сказал он, не отводя глаз.
– А что ж меня не убил? – удивился здоровяк. –
Хорошая возможность была...
«На черта мне сдалась твоя возможность, – хотел сказать
ему Прохоров. – Лодку с острова увела Танька, и не уплыла на ней, а
спрятала в кустах выше по течению. От страха у нее совсем крыша съехала, не
соображала, что делает: оставив дома брата под присмотром Матвея, бросилась к
реке и решила, что нужно любыми способами прогнать тебя, бродящего с
металлоискателем среди деревьев».
Данила едва успел за ней. После того как мужик обнаружил
пропажу лодки, времени на раздумья у Прохорова не оставалось, и он решил, что
самым правильным будет напугать его. Он велел Татьяне вернуть лодку на место, а
сам, прихватив палку покрепче, отправился к шалашу.
Любой нормальный человек после того, что устроил Прохоров
копателю, свалившемуся из Москвы, бежал бы сломя голову. А этот не только остался,
но и исхитрился починить сломанный металлоискатель. Нападать на него вторично
Данила не решился, и им с Танькой осталось только вернуться домой и надеяться
на то, что никакая техника не поможет приезжему найти тело, восемь лет
пролежавшее в земле. Но они ошиблись.
– Хорошая, – вслух сказал Прохоров. – В другой раз
так и сделаю.
– Огорчу: другого раза у тебя не будет.
– Не зарекайся.
– Сережа, да что вы с ним разговариваете? – вмешалась
Виктория, вставая. – Все, давайте заканчивать этот балаган.
«И как, любопытно, ты собираешься его заканчивать?» – хотел
спросить Данила. Но тут заиграл телефон, и Венесборг отвернулась от него.
– Да. Да, я слушаю. Нет, говорите.
И, после паузы:
– Что-о?!
В голосе ее прозвучал такой ужас, что Макар с Бабкиным
переглянулись и оба посмотрели на Данилу, как будто он мог что-то объяснить. Но
Прохоров сам готов был отдать многое в обмен на то, чтобы получить ответы на
свои вопросы.
– Этого не может быть! – выкрикнула Венесборг. –
Как же так... Если они сделали... Нет, постойте!
Собеседник что-то говорил Вике, и, слушая его, она бессильно
опустилась в кресло, закрыла лицо рукой, забыв про Макара, Сергея и пленника,
сидевшего в наручниках.
– Ясно. – Безжизненным голосом проговорила она, когда в
трубке закончили. – Все понятно. Спасибо, что предупредили, Семен
Аркадьевич.
И, не слушая продолжения, нажала на кнопку отбоя.
