– Зря ты ее ножом пырнул, вот что!
Кирилл остановился, развернул за плечи щуплого Головлева
лицом к себе и наклонился к нему.
– Нет, Семен, – доверительно сказал он. – Это не я
ее пырнул. Это ты ее пырнул.
Когда разбирали цацки, Кручинину бросилась в глаза брошь,
сдернутая Сенькой с блузки девчонки, – на застежке остался клочок
вырванной ткани. Летящая птица, то ли аист, то ли цапля: сама золотая, а глазик
– маленький, зеленый, вроде кошачьего. Головлеву тоже вещица приглянулась: он
все поглаживал ее пальцем, словно расстаться не мог. Кирилл даже посмеялся над
ним в конце концов, хотя тогда уже не до смеха было: увидели в новостях, кого убили,
и внутренний метроном защелкал быстрее, оставляя времени совсем немного.
Продажей драгоценностей занимался Сенька, не посвящая
приятеля в свои дела, и Кручинин торопил его, опасаясь, что возьмут их раньше,
чем они успеют получить деньги. Из-за этого, может быть, Головлев в итоге и
погорел: сбытчик сдал его с потрохами, а все потому, что человек оказался
непроверенный, не из тех, с кем привык работать Семен. Зато деньги они получили
– такую сумму, какой раньше Кирилл в руках не держал. И когда Сеньку действительно
взяли, обещание свое Кручинин выполнил: раскрутил дело. На первоначальный
капитал ему только-только хватило, но затем все пошло удачно, и Кручинин, как
он сам о себе говорил, поднялся. Правда, Сеньку закрыли не на пять лет, как тот
рассчитывал, а на шесть с лишним, но это уже была не Кирилла забота.
То, что Банкир, с которым он обедает раз в месяц, –
отец их жертвы, вскоре после смерти дочери переехавший из своего города в
Москву, Кручинин узнал случайно: увидел у него на рабочем столе фотографию
девчонки в белой кружевной блузке и оцепенел, в одно мгновение вспомнив все: и
блузку, и ее визг, и выпяченный в небо подбородок. Фамилию убитой он запомнил
еще тогда, когда о них стали писать газеты, но ему и в голову не пришло
сопоставить ее с фамилией своего нового приятеля. Сперва Кручинину было не по
себе. Но после, осторожно разведав подробности личной жизни Банкира и
окончательно убедившись, что это и в самом деле он, Кирилл даже стал находить
удовольствие в том, чтобы иногда, под настроение, позволять себе всякие
забавные мысли в компании Банкира. Поглядывал на него за бокалом красного вина,
а сам вспоминал кровь, растекающуюся по кружеву, и изнутри поднималось что-то
такое сладостное и щекочущее нервы, как будто прижимаешь острую бритву к коже и
никак не обрежешься.
Однако мысли мыслями, а одно он знал точно: Банкир убьет
его, если узнает, кто причина смерти его обожаемой дочери. Он – не менты: ему
не нужны будут доказательства. И раз уж судьба, считал Кирилл, скорчила ему
хитрую гримасу, и единственный человек, готовый дать ему денег, заставит его
подыхать в мучениях, если узнает правду об их прошлом, – значит, нужно
скорчить такую же гримасу судьбе. Никто ничего не узнает.
Увидев золотую птицу на Викином платье, Кирилл понял, что
произошло. Сенька не продал брошь, а отдал ее Вике, рассказав о том, как она
попала к нему. Или же Головлев, пугливая сволочь, подстраховался на случай
своей смерти, придумав хитрый фокус с письмом от нотариуса, и уже семь лет
назад Вика знала правду, но понятия не имела, что с ней делать. И лишь теперь,
когда она раздобыла достаточно полную информацию о его жизни, ей пришло в
голову использовать птицу – показать ее человеку, который сам подарил ее
дочери, и ответить на все его вопросы. Кирилл поступил бы точно так же.
Но от одного шага, решил он, Вика все же зря не удержалась –
от того, чтобы не показать ему брошь. Если бы она сделала все втихую, его тело
уже искали бы с милицией, но ей мало было уничтожить его – она хотела сперва
показать, что он в ее полной власти. Зря показала, потому что Кирилл ее
опередил.
– Ты убил девушку, из-за которой посадили Сеню? –
сдвинув брови, повторила Вика, словно не в состоянии была поверить ему. –
Как?! Это был ты?! Но почему же он тогда на суде признался??!
Дурак ты, Кирюша, сказал себе Кручинин. Сам себя перехитрил.
Ни черта она не знала, и брошь оказалась у нее случайно.
– Почему сел? – усмехнулся он. – Потому что жадный
был твой Сеня до денег, урвать хотел побольше. Вот мы и договорились, что он за
меня сидит, а я за него деньги зарабатываю. Каждому – по способностям. Алиби
мне родители-алкаши за бутылку согласились сделать. Они бы и без бутылки
согласились, но так оно надежней вышло.
– А потом? – прошептала она так тихо, что он не сразу
расслышал.
– Потом? А что потом? Потом Семен вышел и стал денег с меня
требовать.
– А ты не хотел ему давать...
– Не хотел. Потому что поумнел с годами и понял, что Сеньке
на зоне шесть лет чалиться было не особенно в тягость, а я в это время потом и
кровью на булку с маслом зарабатывал. Нет, денег-то я ему предложил – половину
того, что мы за цацки выручили. Только вот, Викуш, какая проблемка
нарисовалась: Сеньку-то это не устраивало! Ему больше хотелось. А на «больше» я
был не согласен.
– И ты его привез на остров и там убил... – одними
губами сказала Вика.
– Само собой, – легко согласился Кирилл. – А как
же иначе-то, Викуш? Если со мной по-плохому, так и я по-плохому. А если
по-хорошему, вон, как Алиска, то и я с ней по-хорошему.
Он кивнул на жену, словно она была неодушевленным предметом.
– Но частички кожи... частички кожи под ногтями не
твои, – с усилием выговорила Вика, даже не взглянув в сторону
Алисы. – Как же так?
– Слушай, а там совсем смешно получилось, – почти
охотно сказал Кирилл. – Представляешь, на остров заплыл какой-то
малолетний придурок из деревни – настоящий придурок, вроде дауна. Сцепился с
Сенькой, они подрались и в яму брякнулись. Придурок испугался и свалил, а
Сенька остался в яме лежать, потому что расшибся о камни. Я от их воплей
проснулся, выхожу из шалаша, смотрю – один драпает, а второй валенком лежит. Я
спустился, камешек покрупнее взял и огрел Сеню по глупой головушке пару раз. Да
ему бы и одного хватило – треснула его коробка, как гнилой орех.
Вика вцепилась ногтями себе в руку с такой силой, что на
коже выступила кровь.
– Там и была одна гниль внутри, гниль да глупость. Но самое
смешное... – он затрясся в беззвучном смехе. – Самое-то смешное,
Викуш, потом случилось! Прибежал этот идиот обратно, а с ним девчонка, и давай
они нашего Сеню закапывать! Решили, значит, что это даун его прикончил и теперь
нужно тело спрятать. Посмотрел я на них, посмеялся, а потом домой поехал. Вот
так вот, Викуш. Вот так. Ну что, интересную историю я тебе рассказал?
Вика смотрела на него, не моргая, и он легко мог читать на
ее белом перепуганном лице все нехитрые мысли. «Думает, с чего это я с ней так
разоткровенничался... Правильно думает, в верном направлении. Именно потому,
девочка моя, именно потому».
Кирилл поднял пистолет и улыбнулся бывшей жене краешком рта.
