— А вы знаете, ваше благородие, проводники сказывали, что от первого нашего батальона и половины не осталось. Их высокоблагородие капитан Головкин убит, командиры третьей и четвертой роты ранены, двух подпрапорщиков третьей роты убило, и одного моего земляка из Александровского убило. А сколько простых — и не счесть, как мухи лежат побитые.
— Какие тебе мухи, — послышались протестующие голоса, — хороши мухи! — Нешто мухи люди живые?
— Живые!? — подхватил третий.
— Были живые, — да померли.
— «Погибли во славу русского оружия» — буркнул вмешавшийся взводный.
— Ребята! — послышался голос ротного, остановившегося, чтобы пропустить роту.
— Как немец наведет прожектор, — падай и не шевелись! Понятно?!
— Так точно, понятно, — загудели голоса.
На косогоре появилась головная часть роты, едва различаемая при слабом отблеске догоравшей впереди деревни.
— Вот он, немец, прожектор наводит! — невольно воскликнуло сразу несколько человек, из первых поднявшихся на бугор.
— Ишь как быстро ворочает!
…И восклицания эти замерли, так как громадной силы луч стал приближаться к тому месту, где показалась рота… Луч мигнул раз, другой и разом осветил всю роту, только что вылезшую на бугор.
…Что-то крякнуло, зашуршало;… звякнули котелки… и рота пала ниц, — как один человек.
Луч прожектора остановился и начал мигать. Наступило гробовое молчание… Молодой подпоручик осторожно повернул голову, чтобы посмотреть, что делается вокруг.
Его взору представились белые, искаженные страхом лица, частью глядевшие в сторону от нестерпимо ослепляющего света, или уткнутые в землю.
— Бах, — бах, бах!.. — громыхнули выстрелы и на горизонте мигнули зарницы их взблестков.
Четыре снаряда с визгом пронеслись над головами и разорвались где-то за рекой. Еще мгновение… и луч пополз дальше.
— Кажись, это не по нас вдарил немец, — сказал кто-то очнувшись.
— Это он спросоня, дескать, и вы, мол, не спите, — сказал кто-то другой.
— Вперед! — послышалась команда… и шуршащая масса людей опять двинулась вперед.
— А далече нам идти сменять-то? — бросил кто-то в пространство… но никто ничего не ответил.
— Ваше благородие, глядите, наши лежат побитые. Подобрать бы их, да куда понесешь, когда сам не знаешь, куда себя схоронить.
Ветер донес теплый запах гари Рота спускалась по отлогому скату к догоравшим остаткам деревни. Внезапно засветившийся прожектор озарил своим ослепительным лучом роту… и повалил ее на землю.
Раз, два, три, четыре, — громыхнули разрывы шрапнелей…
Едкий запах пороха защекотал в ноздрях и жалобные, полные отчаяния голоса завопили:
— Санитар! ой, санитар!.. ой-ой санитар… сюда… ой-ой санитар… скорей… не могу…
— Рота вперед! — решительно скомандовал ротный…
— Санитар!.. — жалобно прозвучало позади…
— Тише — тише! — прошло по рядам…
— Немец близко…
Впереди подпоручика кто-то споткнулся и мягко шлепнулся в грязь.
— У, ты, слепой дьявол; падаешь, так штык убери… воронки цельной не видишь…. — прошипел взводный, помогая выкарабкаться попавшему в яму.
— Рота стой! — послышалась, наконец, команда.
— Какая рота? пятая? Это ты Арсен? — послышался голос из темноты.
— Я, — ответил знакомый голос ротного.
— Пройдем ко мне в подвал, я расскажу тебе все, что нужно… — вновь донеслось из темноты.
— Ваше благородие, поглядите, немцы побитые лежат в касках все… прямо замечательно… видно жаркое дело было… — слышались удивленные возгласы…
Из окопов, начинавшихся у самой деревни и расходившихся перпендикулярно к дороге в обе стороны, двигались люди с носилками и, тяжело ступая по пахотному, разбухшему от осенних дождей полю, еле передвигали ноги.
— Командир второй полуроты! — раздался голос ротного. — Смените третью и взвод четвертой роты, что вправо от дороги.
— Слушаюсь! — отозвался подпоручик и двинулся с полуротой по указанному проводниками направлению.
— Ну, и темь же сегодня, хоть бы немец посветил чуточку, покамест сменяться будем, — сказал шутливый молодой солдат.
— Ты поскули, поскули, так он тебе засветит, — всю жисть с фонарем ходить будешь, — немедленно отозвался другой голос.
— Кто идет? Какая рота? — вновь раздались оклики… и только теперь стало возможно разглядеть солдат, сидевших по ямам, — по пояс глубиной.
— Вы кто будете, смена нам? — спрашивали сидевшие.
— Смена, смена, — отвечали пришедшие.
— Ну, боевая третья, вылезай! — послышались радостные возгласы.
— С нас будет, а вы, братцы, тут за нас побудьте, — говорили вылезавшие и начинавшие выстраиваться.
— А что, немец близко? — вполголоса, как бы с опаской, спрашивали сменяющие.
— Близко… Завтра увидите, — слышались иронические ответы…
Не прошло и пяти минут, как заскользивший и заплямкавший по грязи топот сотен ног возвестил, что смена закончена, и 5-я рота стала лицом к лицу к загадочному и суровому врагу.
— Подпрапорщик Ковтун! — вполголоса обратился к Ковтуну подпоручик.
— Обстановка такова: ни справа ни слева — своих нет. Мы сменили 1-й батальон, который во время сегодняшнего наступления опередил своих соседей. Нам приказано держаться здесь во что бы то ни стало.
— Так точно, — убежденно вставил Ковтун.
— Нужно сейчас выслать секреты и хорошо было бы вправо выделить полевой караул, — отдавал свои первые боевые распоряжения молодой подпоручик.
— Не извольте беспокоиться, все уже выставлено; я вот только управлюсь, пойду на них погляжу и обязанности поспрошу-с. Вы, ваше благородие, не извольте беспокоиться; солдаты все надежные, сами вызываются в секрет. «Хотим, — говорят, видеть германца». — Вам, ваше благородие, я приказал принести соломы в блиндаж. Блиндаж, правда, один смех — всего ставней накрыт… да как-нибудь до утра досидите, а там Бог даст вперед… а нет, так прикажу сделать по наставлению.
— Спасибо, дорогой, — ласково, и совсем не по-начальнически, ответил подпоручик.
— Спать я не буду, меня всегда можно будет найти здесь. Наш ротный будет находиться в деревне, а первая полурота с подпоручиком Богдановым — в окопах по другую сторону деревни.
— Так точно, все понятно, — одобрительно заявил Ковтун.
«Вот она и война», — отходя от Ковтуна, произнес про себя подпоручик, вглядываясь в ночную темноту.
— Неужели будет опять дождь? Вот будет скверно… — рассуждал сам с собой подпоручик. Он медленно, как бы в раздумьи, поднял руку, вытянул кисть из-под обшлага и посмотрел на часы со светящимися стрелками…
