Мэдди старалась не думать о том, что нужно платить за школу Фиби, однако сама эта проблема не могла решиться. Текущий семестр был оплачен, но приближалась Пасха. Заветным желанием Мэдди стало продержаться в том хаосе, в какой превратилась ее жизнь, чтобы Фиби могла до одиннадцати лет доучиться в маленькой начальной школе, где ей так нравилось. Когда наступит время переходить в среднюю школу, финансовое положение Мэдди, возможно, улучшится.
Но постепенно она растеряла прежнюю уверенность в том, что быстро найдет новую работу с хорошей зарплатой. И в душе уже сомневалась, разумно ли платить за обучение Фиби. Несмотря на все переживания, Мэдди получала удовольствие от того, что находится дома и сама занимается с дочкой. Конечно, это было непросто, но случались и радостные минуты, и Мэдди чувствовала, что они с Фиби стали намного ближе.
Она понимала, что, если Фиби останется в частной школе, у нее не будет выбора: придется искать новую работу на полный день с высокой зарплатой или становиться очень успешным фрилансером. Но, если необходимости платить за обучение не будет, она позволит себе меньше зарабатывать. У Мэдди возникла сумасшедшая идея, которая постепенно становилась все более отчетливой. Она пока не знала, куда эти мысли могут завести ее, но очень увлеклась ими.
Мэдди вспомнила о Ральфе. Если его ничего не задержит, он будет здесь примерно через полчаса, как раз вовремя, чтобы увидеть Фиби до того, как та отправится спать. Ральф стал частым гостем по вечерам и в выходные, и Фиби расстраивалась, если он не приезжал. Ральф очень хорошо общался с сестрой. Казалось, ему нравилось сидеть с ней часами, играя в скрэбл или монополию. У него оказалось гораздо больше терпения, чем у Мэдди.
Фиби до сих пор не знала, что они с Ральфом родственники. Они старались быть очень осторожными. Ему нравилось проводить время в их компании, и Мэдди понимала почему: он прятался от гнетущей атмосферы, которая царила у него дома, и говорил с Мэдди на темы, запретные в доме матери.
Она считала Викторию виновной в том, что та оттолкнула от себя сына, но при этом, как ни странно, ей было немного жаль ее. Из рассказов Ральфа Мэдди сделала вывод, что Виктория старается держаться. И, вне всяких сомнений, она любила сына и очень обиделась бы, узнав, куда он уходит по вечерам. Хорошо бы Виктория никогда этого не узнала.
Временами Мэдди пыталась убедить Ральфа быть добрее к матери и предлагала способы, как поговорить с ней, не поссорившись. Но он лишь злился и отвергал ее советы.
– Она дура, – заявлял Ральф, – и нет смысла пытаться с ней поговорить. Мы все равно поссоримся.
Мэдди знала, что у Ральфа приближаются выпускные экзамены, и чувствовала, что его будущее начинает волновать ее. Она стала постоянно интересоваться, как у него обстоят дела с занятиями, хотя об этом должна была беспокоиться Виктория. Мэдди не хотелось брать на себя чужую роль – она чувствовала себя в ней некомфортно.
Ральф утверждал, что занимается достаточно, но она не верила ему, ведь он три или даже четыре вечера в неделю проводил у нее дома. Он больше не заговаривал об университете, и это тоже волновало Мэдди. Правда, она опасалась, что, если попросить Ральфа приходить не так часто, это ранит его – ведь он постепенно стал зависим от нее. Сама Мэдди тоже с нетерпением ждала каждого его визита.
Очень часто, когда Фиби засыпала, они вместе смотрели телевизор, сидя на диване, или просто беседовали. Она неожиданно поняла, что говорит с Ральфом так, как прежде с Лео: о своих планах, о чувствах и многом другом. Его присутствие успокаивало. Видимо, из-за того, что он сильно напоминал ей Лео. Мэдди часто размышляла о том, что их дружба стала важной частью жизни. Странно, что никто о ней не знает! Конечно, она не думала о том, чтобы рассказать об этом родителям, ведь даже отношения с Лео приводили их в ужас. Естественно, они не поймут ее дружбу с Ральфом. И Верити она больше не станет звонить, одной ошибки достаточно.
На самом деле, все это глупо. Отношения, которые сложились у нее с Ральфом, были очень милыми и невинными. После того случая в кухне, когда Мэдди чуть не потеряла самоконтроль, они только обнимались. В этом не было ничего дурного. Она ведь поддерживала Ральфа в тяжелое время. Оказывала ему услугу. Но Верити никогда бы не поняла ее.
Ральф опаздывал. Мэдди прочитала Фиби еще одну главу из «Матильды» и поцеловала дочь на ночь.
– Можно мне подождать Ральфа? – спросила девочка, но Мэдди покачала головой. – Мамочка, ты так хорошо пахнешь, – улыбнулась Саломея, удобно устраиваясь в кровати. Ее мягкие светлые волосы разметались по подушке с розовой наволочкой.
И Мэдди вдруг поняла, что, не отдавая себе отчета, поправила макияж и надушилась любимыми духами. В ожидании Ральфа она спустилась вниз и налила себе бокал белого вина, сделала глоток и скривилась. Вместо своего любимого «Пуйи-Фюмэ» она покупала теперь самое дешевое вино в супермаркете, так что разница была очевидна. Сжимая бокал в руке, Мэдди зашла в просторную гостиную и посмотрела на ящик для цветов за большим окном. Недавно она посадила темно-синие анютины глазки и бледно-зеленый плющ в надежде, что это привлечет покупателей. Цветы выглядели просто очаровательно.
На улице было тихо. Мэдди знала, что станет скучать по зелени и спокойствию этого района. Темнеть начинало позднее – скоро Британия перейдет на летнее время. Мэдди удивилась, подумав об этом. Всю зиму она чувствовала, что Лео еще не до конца покинул ее. Но с приближением весны, которую ему не суждено будет увидеть, ощутила, что жизнь продолжается и без Лео.
Теперь она часто расстраивалась из-за мелочей: из-за весеннего цветка или выпавшего молочного зуба Фиби, потому что Лео никогда не увидит дочь ни со смешной прорехой в зубах, ни с новым зубом. От подобных мыслей Мэдди хотелось плакать, но она изо всех сил держалась и считала, что ей это неплохо удается. Какие бы сюрпризы ни преподносила ей жизнь, она готова была со всем справиться и гордилась собой.
«Отлично, моя дорогая девочка», – сказал бы Лео и погладил бы ее по щеке.
Выглянув в окно, Мэдди увидела, что Ральф поднимается по ступенькам к входной двери. От его улыбки, неуверенной и одновременно мечтательной, у нее защемило сердце. С матерью он ведет себя ужасно, зато с ней – просто ангел. Мэдди подумала, что Ральф последует за ней, куда бы ни позвала. Власть над этим молодым человеком пугала ее.
– Привет! – Он протянул ей куртку и толстовку и остался в синей рубашке поло, пахнущей порошком, которым пользовалась его мать.
Они распахнули объятия навстречу друг другу и, как обычно, обнялись так крепко, что это вызвало смех. Такое шутливое приветствие стало у них традиционным, потому что Фиби обожала крепко обниматься при встрече. В крепкой, красивой фигуре Ральфа, его шелковистых волосах и блестящих темных глазах было нечто завораживающее. Он напоминал ей молодого кота, холеного и энергичного.
– Я приготовлю ужин, – сказала Мэдди и, отстранившись от него, быстро направилась в кухню и взяла книгу рецептов. Ральф последовал за ней. – Любишь ризотто?
