— Прежде он всегда скрывал свой дар, носил маскирующий аккумулянт. Я помню, как по браслету пробегали красноватые всполохи, — так эта вещь реагировала на настоящие всплески силы.
— Ситуация изменилась, милорд дор Харон более не кузен императора, не обладающего магической силой. Слухи будут распространяться, поползут по стране, проникнут в города поменьше, о нем начнут говорить с восхищением и страхом. И заметь, сколько магов он привел, всего пятьдесят, это немного. Остальные так и остались в городе, и это еще один жест его могущества — людям ничего не грозит со стороны волшебников, потому что они подчинены и управляются Кериасом амон Монтсеррат, последним из хранителей врат. Все его появления в толпе выверены до последнего движения, как эффектные и красивые зрелища.
— Такой Кериас пугает. — Я не удержалась от этой фразы, а отец с жалостью посмотрел на меня.
— Он теперь император, он пришел занять трон, на который очень много претендентов. Думаешь, даже законному наследнику так просто отдадут власть? Сегодняшнее покушение — лишь начало, многие сильные роды в империи давно желают сместить Монтсерратов. Значит, правитель должен быть безупречен, внушать благоговение и ужас, у него нет права оступиться, и, конечно, он не предаст тех, кто отдал свои жизни, чтобы возродить его. Дочь?
— Да? — Я внимательно слушала, перебирая подвески кожаного браслета на запястье и неосознанно поглаживая большим пальцем фигурку кота, похожего на барса.
— Ты откажешься от своей идеи сейчас, когда стало понятно, что проникнуть во дворец невозможно? Тебя не пустят к императору даже просто поговорить.
Я понимала папу, его чувства и тревогу за меня, я даже хотела бы отказаться от безумной затеи, пыталась смириться с решением уехать из столицы, уговаривала себя каждую бессонную ночь, что проводила, уставившись в потолок гостиничной комнаты. Мысленно повторяла: «Откажись. Разговор ничего не изменит. Уже слишком поздно». Но противная заноза в груди все колола и колола, не давала откреститься от груза собственной вины и продолжить жить дальше.
— Давай поговорим об этом завтра, папа? Я постараюсь принять самое верное решение.
А завтрашний день изменил все.
— Это мой друг, Миланта, познакомься.
— Энвер, — улыбнулся подтянутый седовласый мужчина, склонившись над моей рукой. — У тебя очаровательная дочь, Роберт.
— Ты прибыл в столицу по делам?
— Я приехал за вами. Я ждал несколько дней, но не получил даже весточки, а потому выехал навстречу.
— Ведь я послал тебе письмо, объяснил, что мы задержались в столице.
— Ничего не приходило.
— Ой. — Я виновато прикрыла ладошкой рот, а оба мужчины посмотрели на меня. — Простите. Папа, я забыла отправить твое письмо господину Энверу. Извините, мне очень жаль.
— Ничего, — махнул рукой папин старый друг, присаживаясь к столу, на который я поспешно поставила горячий чайник. — Ничего страшного. Проехался немного до столицы, размял старые кости.
— Четверо суток в пути, должно быть, очень утомительно.
— Я узнал главное, — добродушно улыбнулся Энвер, — с моим старым другом все в порядке, а то я, признаться, сильно волновался, когда вы не прибыли в оговоренный день. Что же, передумали уезжать?
— Нет, — мы ответили с отцом одновременно, а, поймав папин вопросительный взгляд, я ответила коротким кивком и вслух добавила: — Мне только нужно передать во дворец письмо, а если ответа не будет, тогда можно отправляться.
— Письмо? — улыбнулся господин Энвер и пошутил: — Уж не надумала ли твоя красавица-дочь, Роберт, принять участие в императорском отборе?
— В чем?
Мой вскрик напугал нашего гостя. Он в замешательстве переводил взгляд с моего лица на лицо погрустневшего друга, после чего растерянно пояснил:
— Новый император не отменил указа о проведении отбора, я по дороге в столицу встретил несколько кортежей с претендентками. Слышал, люди говорили, что владыка намерен придерживаться традиций, принятых в империи. Это основа стабильности. Простите, если что-то не то сказал.
— Высшие силы! — Я вскочила и подбежала к окну, прижалась лбом к стеклу, устремляя невидящий взгляд на улицу.
Папа молчал, наверное, уже догадался о новом, пришедшем мне в голову, решении.
— То есть… — Папин друг выглядел растерянным. — Миланта, вы и правда собираетесь участвовать? Но, насколько я знаю, кхм, претендентки назначаются задолго до начала отбора.
Он замолчал, вероятно потрясенный моими последующими действиями, когда я упала на колени возле кровати и вытащила из-под нее чемодан для мадам Амели, который так и не был отправлен модистке. Роскошные наряды летели на простой дощатый пол, устилая его пеной тончайших кружев, газом легких вуалей. Из гущи разноцветных шелков выпала деревянная шкатулка, ударилась застежкой о доски и раскрылась. Ювелирные произведения искусства засверкали яркими камнями, пуская искорки плясать по стенам и низкому потолку.
Господин Энвер сидел, раскрыв рот, пока я пыталась запихнуть украшения обратно. Кто мог подумать, что Кэти уложила их в чемодан! Я ведь его даже не открывала. Ах, Кэти, Кэти!
— Что ты ищешь, дочь? — Отец не выдержал моих лихорадочных действий, а его друг поспешно отхлебнул горячего чая и закашлялся.
— Приглашение, папа! Приглашение на отбор. Пока Кериас был в темнице, Ириаден передал его мне с личным слугой. Я решила тогда, что император издевается, сунула куда-то в карман платья, а потом забыла. Оно должно быть среди вещей. Только бы не потерялось… Нашла!
От моего крика оба мужчины вздрогнули. Отец устало склонил голову на руки, а господин Энвер отодвинул подальше чашку, стушевавшись под моим пронизывающим взглядом.
— Вы позаботитесь о папе? — спросила я в лоб. — Мне будет спокойней, что рядом с ним останется человек, которому можно доверять.
— Э-э, конечно. Кхм. Извините, Миланта, вы прощаетесь с нами?
Я ему не ответила, перевела горящий взгляд на отца и спросила:
— Ты ведь понимаешь? — И добавила почти с отчаянием: — Ты же всегда меня понимал.
Он молча кивнул.
— Спасибо! — Я кинулась отцу на шею, в искреннем порыве расцеловала покрытое морщинами лицо. — Береги себя, а лучше уезжай с господином Энвером.
— Я не оставлю тебя одну в столице. Присылай весточки из дворца и… прошу, будь осторожней, Миланта. Если ничего не получится, просто уходи и возвращайся ко мне.
— Обещаю папа, обещаю!
— Кто там? — раздался из-за двери томный голос с капризными нотками.
— Мадам Амели, это Миланта. Помните меня? Мы с Кериасом приезжали вместе.
Дверь медленно отворилась, а на пороге возникла как всегда сногсшибательная мадам в полупрозрачном пеньюаре и, склонив голову набок, смерила меня взглядом с ног до головы.
