Эвелин закрыла лицо ладонями.
— Я не могу зваться твоей матерью, — приглушенно повторила она, — я не растила тебя, другие люди были рядом, но я люблю тебя больше жизни и отдам ее по капле ради твоего счастья и чтобы не видеть твоей боли. Потому безумно боюсь эту девочку, ее жестокости по отношению к тебе и ее власти над тобой.
— Это в прошлом, — тихо, но твердо ответил Кериас.
— Пусть слова окажутся правдой, — со всей страстью прошептала Эвелин, — пусть. Я даже могу поверить в это, если узнаю, о чем ты умолчал.
Кериас обреченно выдохнул, будто до последнего надеялся, что она не станет допытываться.
— Хорошо, но не делай поспешных выводов. Это началось, когда я подпустил Миланту слишком близко, дозволил войти в личный круг, прикрыв ее защитой дающего.
— И что? — В вопросе Эвелин отчетливо прозвучал страх.
— Ее запах успокаивает, а ее вкус возбуждает. Это похоже на тягу к шаане.
— Шаана и аретерра, — изумленно прошептала кошка, — шаатер? Но так не бывает! Одна женщина не может совмещать в себе оба качества.
— Я сглупил, — качнул головой император, — это был колоссальный промах.
— Как же так?
— Я справлюсь, Эви. Кто сказал, что я должен бороться с физической тягой к собственной фаворитке и усугублять и без того сложную ситуацию?
— Чем больше прикасаешься, тем больше тянет. Так всегда с шаанами.
— Я пережил гибель одной, смогу расстаться и с этой. Когда отпадет надобность в аретерре, я отправлю Миланту в самое отдаленное княжество.
— Да, я верю, ты сможешь. Только теперь я боюсь иного. Когда-то один тогда еще друг рассказывал о разделении душ. Он посвящал меня в подробности, о которых никому не известно. Говорил, что близнецы, так он называл две соединенные сущности, не могут любить подобно обычным людям. Единожды в жизни им суждено встретить любовь, и она должна быть настолько сильной, всеобъемлющей, чтобы затронуть обе части разделенной души. Ириаден так любил Инессу, разве нет? Его чувства передались тебе, второй части подселенной сущности, поэтому первой жене легко удалось превратиться в шаану. Но сам ты не любил никогда? Не встречал такой женщины или встречал?
— Какое это имеет значение теперь, когда второй части моей родной души уже нет? Она умерла вместе с Ириаденом. Я бы не смог полюбить, как ты говоришь, всецело и всеобъемлюще, точнее, уже никогда не смогу. Теперь это всегда будет лишь пародия на чувства.
— А вторая сущность, тот мужчина, к которому она сбежала… Что у них были за отношения?
— Он ее не любил, — резко оборвал Кериас.
— А если…
— Он положил ее на алтарь и дал в руки нож! По-твоему, это любовь? Весьма извращенная форма, не находишь?
Император вновь начинал злиться, и Эвелин это почувствовала.
— Хорошо, тогда я спокойна. Мне лишь непонятно, зачем она пришла сюда.
— Ищет его во мне.
— Что?
— Ищет во мне Призрака. Она влюбилась в него, как и прочие убитые им девушки. А теперь нашла шанс быть рядом с ним.
— Но глупо надеяться, будто ты вернешься к ней после всего.
— Влюбленные люди глупы, ты сама об этом говорила, — усмехнулся император. — Особенно если подобные чувства они испытывают впервые.
Кошка осторожно коснулась его плеча и заговорила спокойно:
— Когда понадоблюсь тебе, позови. Я помогу справиться со всем этим.
— Знаю, Эви, и ценю. Вскоре нам предстоит явить миру мощь и величие нового императора, и это будет красивый спектакль, но к нему следует подготовиться заранее. А пока составь приглашения для главных участников.
— Непременно. Можешь на меня рассчитывать.
Светлые боги, вы явно задумали наказать меня за все, когда позволили идее прийти во дворец занять мои мысли. Во что я ввязалась, что натворила? Я сошла с ума? Точно, сошла, еще тогда в часовне, когда собственными глазами наблюдала гибель Вернона и убила Кериаса. А потом мучилась так сильно, что разум окончательно помутился. Вот и явилась, загнала в ловушку сперва барса, затем поймала в клетку себя. Никакая я не сильная, а наоборот, слишком слабая, чтобы выдержать груз вины.
Я лежала на постели, сжав ладонями голову и отдыхая после долгого стояния на комоде. Боялась пошевелиться до тех пор, пока Кериас не ушел в гостиную, а после свалилась с тяжелого комода, потому что тело затекло. Повезло попасть на груду вещей и даже не стукнуться головой о ножку металлической вешалки. Потом вот доползла до кровати.
И ведь, услышав о ситуации в империи, я даже не подумала сопротивляться новому статусу, решила для себя, что выдержу эту роль безмолвного успокоительного, чтобы не злить и не провоцировать лишний раз. Может, так смогу в какой-то мере искупить собственную вину? А потом, когда он немного успокоится, привыкнет к моему присутствию и перестанет реагировать на него столь бурно, выберу подходящий момент. Кериас будет способен услышать, и я все-все расскажу о гранях, Верноне, о его прошлом, почему решила уйти и с какой целью провела обряд. А еще объясню то, о чем даже страж не имел понятия, — как грани отдали приказ покарать. Я опишу свои чувства до убийства и после, а Кериас наконец поймет.
Но вот теперь мечты о нашем разговоре, способном многое прояснить, померкли. После всего услышанного становилось очень не по себе при воспоминании о шаатер. А что, если он заставит меня? Не только будет использовать как ширму от нежелательных эмоций, но и подчинит себе физически? Не спрашивая разрешения, а мстя, как Ириаден мстил Инессе, причиняя тем самым боль? Что тогда со мной станет?
Он прикасался однажды, вот так, без моего согласия, потому что потерял голову, и испытанные в тот раз эмоции я до сих пор не бралась описать. Они приводили в трепет, вызывали смятение. И ведь тогда я впервые осмелилась угрожать ему. Да! Обещала выпить до капли его жизнь, если посмеет вновь дотронуться до меня подобным образом. Он вряд ли забыл те угрозы. Высшие силы! В какую пропасть я себя загнала?
Свернувшись клубочком под одеялом, пыталась отгородиться от этих мыслей, забыться и забыть. Закрыла глаза, отмахиваясь от гула роящихся в голове голосов, накрылась подушкой и даже уши ладонями зажала, будто это могло помочь. А потом не выдержала. Подскочила на кровати и хотела отшвырнуть подушку, когда увидела на фоне окна мужской силуэт, и застыла.
— Ваше императорское величество? — Мой голос дрогнул, пока я испуганно всматривалась в лицо, чьего выражения не могла разглядеть.
Он пришел! Так быстро? Не дав и ночи на размышление, на осознание? Мысль оборвалась, потому что Кериас направился к кровати, ступая мягко и бесшумно, а я судорожно вцепилась в одеяло, подтянув его к подбородку.
Он сел на край, развернулся ко мне, рассматривая в темноте. Может, сумел разглядеть искаженное страхом лицо? Он же кот, они хорошо видят даже ночью. А пальцы, вцепившиеся в одеяло, рассмотрел? Видимо, да, потому что потянул его вниз. Мне было не тягаться с силой императора, и одеяло сползло, открыв все тело в полупрозрачной рубашке. Кериас перевел взгляд ниже, изучая, как если бы видел в первый раз, слегка наклонив голову.
