Я не перестала верить после разговора со священником, но ходить на службы стала гораздо реже и все-таки дочитала Ветхий Завет до конца. Просто я еще раз убедилась в том, что историю мы свою не знаем совершенно – ни простые люди, ни священники, у которых история вообще своя, ни историки, веками дерущиеся из-за того, где же искать истоки сегодняшних войн и противоречий, а также в том, что мир гораздо сложнее, чем о нем думают, причем как материалисты, не верящие ни в одного из главных Богов, так и искренние адепты христианства, мусульманства, буддизма и других, менее популярных религий, которым жить легче, чем атеистам, потому что для верующих в тупиковой точке, где нет ответа, есть спасительное окошко, а из него смотрит, журя, укоряя, направляя, а главное, бесконечно любя, – Он.
Поскольку знакомство с историей нисколько не помешало моей вере, я, не в силах сейчас найти ответа на свои мучительные вопросы, решила сходить в церковь. Я постояла в темном зале, поставила свечку перед иконой Богоматери, надеясь, что какое-то хорошее, простое решение придет в мою голову вместе с успокоением. Как же мне быть – с Алёшей, с собой, с нашими отношениями, с моим чувством, без которого теперь моя жизнь пуста и бесцветна и не имеет практического смысла?
Успокоение пришло, решение нет. Ничего решить нельзя. Все идет, как идет. Если что-то не так, пусть вмешаются высшие силы, я сама ничего не могу поделать. Но ведь надо хотя бы придумать, что сказать Марише.
Я старалась всю неделю быть нормальной матерью, слушала внимательно ее рассказы об университетской жизни, о преподавателях, однокурсниках, пыталась запоминать, не переспрашивать одно и то же по сто раз. Не могу сказать, что у меня это отлично получалось. Мысли то и дело сбивались на другое. Я так ждала выходных, как будто никогда до этого не любила. Я ведь когда-то любила Илью и была счастлива. Но это было так давно – в другой жизни, с другой мною. Я себя такую не помню.
В четверг вечером Мариша неожиданно сказала:
– Мам, несколько человек с нашего курса собираются в Питер на выходные.
– Да? А ты? Езжай тоже! – несказанно обрадовалась я. Как бы это хорошо решило проблему моего алиби. И врать бы ничего не пришлось…
– Ты даже не спрашиваешь – кто, с кем… Я вообще-то не договорила. Едут две парочки.
– А… – разочарованно протянула я. – Понятно. Зачем тогда ты мне рассказываешь?
– Я хотела сказать… – тихо и не сразу ответила Мариша, – что мы с тобой тоже собирались в Питер. Много раз причем. И так ни разу не доехали. Погода хорошая. Может, съездим? Там театральный фестиваль и вообще… я так хочу в Петергоф…
– Давай! – с энтузиазмом согласилась я.
– В эти выходные?
– Нет! Ты что? Надо ехать в белые ночи. Летом! Что в такое время года там делать?
– Ну да.
Мариша занялась своими делами, и я тоже побыстрее уткнулась в учебные планы, которые завтра утром мне нужно было сдать. В Питер, с Маришей… Да, собирались… Съездим… когда-нибудь… Она уже такая большая… Зачем ей я?
– А ты не можешь с ними поехать? – спросила я.
– Я хотела с тобой поехать, мам… – Мариша смотрела на меня, как будто я ее чем-то обидела.
– Ты что? Ну что такое?
– Мам… – Дочка подошла ко мне и обняла меня. – Я понимаю, что ты что-то не хочешь мне говорить, но только не знаю, что.
Вот тут бы и сказать ей. Но я промолчала. Есть слова, если их произнести, получается что-то иное. А я не хотела, чтобы что-то менялось в моих ощущениях. Ну и вообще…
– Мам… Я тебе уже не нужна, да?
– Мариша, да ты что! – Я обняла ее. – Ты же моя дочь… Ты мне всегда будешь нужна.
– Как-то ты это неискренне говоришь… – пробормотала Мариша, крепко держа мою руку.
– Да что ты капризничаешь? Ну, давай поедем, если ты так хочешь в Питер… Только не в эти выходные, в другие.
– Правда? – обрадовалась Мариша.
– Не понимаю, почему ты никуда не ходишь с однокурсниками?
– Я хожу, мам. Ходила в кино даже, хотя ненавижу кинотеатры.
– Да? А что смотрела?
– Мам… – Мариша вздохнула. – Я тебе рассказывала, ты сказала, что никчемный фильм.
– Ну да, да… то есть… я помню, да…
– Мам, что с тобой случилось?
– Со мной? Ничего. Просто ты выросла и… и…
– И что, мам? Ты – моя семья. Я прихожу домой, тебя нет. Ты возвращаешься какая-то невнимательная, все время меня куда-то отсылаешь…
– У тебя должна быть своя жизнь. Ты уже взрослая. Восемнадцать лет.
– И что, мам?! – с отчаянием воскликнула Мариша. – Где я ее возьму, эту другую жизнь? Я привыкла приходить домой, где меня ждешь ты, что тебе все интересно, а теперь…
Я растерялась, но ничего не ответила, потому что считала, что Мариша категорически не права. И вообще странно, почему она такая домашняя. Другие же девочки ходят по торговым центрам, проводят там все выходные, не рвутся домой… Хихикают, знакомятся, ждут любви…
Я хочу, чтобы так поступала моя замечательная дочь? Чтобы у меня было больше свободы? Нет, я не то имела в виду… Просто зачем сидеть дома и ждать меня, что за ерунда, опять какой-то перевертыш…
Оттого, что я сама себе начала врать и поняла это, мне стало нехорошо. Но я разговаривать дальше с дочерью не стала. Погружать ее в свои сомнения и тайные истории моей личной жизни? Ставить ее в крайне неловкое положение? Нет. Ни за что.
В пятницу вечером Алёша ждал меня у въезда во двор, с недавних пор закрытый шлагбаумом. Мариша никак не шла из университета, а я так надеялась, что она придет. Во-первых, я ее поцелую на прощание, посоветую погулять, подышать воздухом, я даже приготовила на выходные большую кастрюлю мяса с овощами, чтобы она нормально питалась. Я ведь хорошая мать… А во-вторых, я не хотела встретиться с ней нос к носу, когда я буду садиться в машину к Алёше.
На работе я отменила субботнее занятие, которое мне навязали в этом году, из-за того что появилось много людей, которые хотели бы вместе со своими детьми делать что-то руками. Это очень трогательно, но у меня остался один выходной. Отменить занятие было сложно, пришлось опять врать. Я придумала, что еду к своей двоюродной тете в Псков на юбилей. Понятно, что много юбилеев не будет, бюллетени мне каждую неделю тоже никто давать не станет… Но как есть. Сейчас я еду с Алёшей, и это – самое главное.
Неожиданно наступила великолепная погода, насколько великолепной может быть погода в конце октября. Может! Когда деревья начали облетать и… остановились. Уже давно не пышно, но еще очень красиво. Задержалась ранняя осень… Небо синее, листва золотая, багряная, солнечно-желтая, ветра нет, солнце не греет, понятно, в осенней дымке, но светит каждый день. Рисуй не хочу. Фотографируй, собирай листья… Раньше бы я так и делала. Но то было раньше.
