По воспоминаниям соратника Горбачева по Политбюро Вадима Медведева, даже близкие президенту люди задавались вопросом, не является ли он участником заговора. Во время масштабного московского протеста против путча бывший и будущий министр иностранных дел Шеварднадзе интересовался, где Горбачев и не сыграл ли он во всем этом свою роль
[2082].
Черняев резко осуждал подобные обвинения и домыслы: “Когда я читаю или слышу, что связь на даче была, что мы не находились под арестом и могли свободно ехать куда угодно, что у Горбачева был почти батальон вооруженных и преданных бойцов, готовых освободить его из плена, я воспринимаю это как циничную и неприятную ложь”
[2083].
Из всего вороха противоречивых свидетельств можно выделить два важных и достоверно известных момента. Во-первых, для подготовки путча заговорщикам не требовалось предварительного согласия Горбачева. Им было достаточно того, что зимой и весной 1991 года он по большей части их поддерживал, из чего они заключили, что президент одобрит их план. Все его тактические маневры, направленные на сдерживание консерваторов, все его резервные планы по введению ЧП, которые он так и не реализовал, – все это сделало свое дело. Путчисты были уверены, что Горбачев находится на их стороне, хотя это было далеко от правды.
Во-вторых, понятен ответ на вопрос, почему Горбачев не дал команду арестовать своих “надзирателей” или не попытался бежать. По словам его дочери Ирины, члены семьи несколько раз обсуждали эту возможность. Однако они не были уверены, кто из охранников все еще находится на их стороне, и признали идею абсурдной
[2084]. Что он должен был делать? “Карабкаться через горы с женой и двумя малолетними внучками? Или оставить нас с мамой и детьми заложниками, а самому ринуться в расставленную почти наверняка на этот случай ловушку? И облегчить путчистам их задачу, подставив себя под ‘случайную пулю’?”
[2085] У горячо любимой им жены случился приступ только при мысли, что Горбачева могут отравить. Представьте себе ее реакцию, если бы они попытались бежать или если бы Михаил Сергеевич бежал один, а ей пришлось бы ждать новостей, жив он или нет
[2086].
Почему Горбачев продолжал доверять предателям, пока они не явились к нему в Форос? Он был не единственным, кто считал их марионетками. “Банда неудачников”, – заявил эксперт ЦРУ по русско-советским вопросам Фриц Эрмарт, когда ему сообщили о перевороте. “Куклы”, – прокомментировала происходящее жена посла Брейтуэйта, Джилл, после просмотра пресс-конференции ГКЧП. “Братья Маркс”, – назвал путчистов Брент Скоукрофт. Помощник Горбачева Карен Брутенц, который затем отвернулся от президента, сказал, что неудавшийся переворот имел “несерьезный, опереточный характер”. Так думали даже некоторые из заговорщиков. Генерал Варенников признался, что путчисты не обсуждали возможное негативное развитие событий – “что делать, если Горбачев с нашими предложениями вообще не согласится”
[2087].
По меркам Макиавелли, путч действительно был подготовлен страшно неумело. Заговорщики так и не взяли под контроль все СМИ, связь и транспорт, не арестовали Ельцина и не изолировали других своих противников. Они не воспользовались поддержкой, которую им на первых порах оказывали партийные лидеры, президенты союзных республик и большинство советских послов за границей. Пресс-конференция ГКЧП 19 августа была фарсом, руки у Янаева действительно дрожали, а некоторые путчисты предстали перед камерами нетрезвыми. Наконец, заговорщики не решились штурмовать Белый дом, вокруг которого собрались десятки тысяч граждан, однако в других районах Москвы защищать Горбачева вышло не так много людей и еще меньше их оказалось в провинциальных городах. Да, это была бы кровавая бойня, но это не остановило Дэн Сяопина, который приказал танкам разогнать демонстрантов на площади Тяньаньмэнь.
Крючков впоследствии настаивал, что он и его соратники хотели избежать кровопролития
[2088]. Утром 19 августа сотрудники КГБ окружили дачу в Архангельском, где находился Ельцин, но арестовывать его не стали, надеясь на закрытых переговорах склонить его к союзу против Горбачева. Однако из-за нескольких нестыковок Ельцину удалось бежать, проникнуть в Белый дом и возглавить оттуда сопротивление. До последнего момента план заключался в том, чтобы танки и войска очистили площадь перед Белым домом, а спецгруппа КГБ “Альфа” захватила здание, обезвредив или убив находившихся внутри защитников. Помощник Горбачева Шахназаров утверждает: “Если бы во главе этой команды оказался человек решительный, не заботящийся о последствиях, способный дать команду стрелять в толпу, как, например, Ельцин, может быть, у них бы и получилось…”
[2089] В конечном счете Язов и его военачальники отменили операцию, поскольку несколько генералов вместе с солдатами перешли на сторону Ельцина, а некоторые офицеры КГБ отказались принимать участие в подобном действе. “Я, старый дурак, – сказал Язов, – не для того воевал на фронте, чтобы ввязавшись в авантюру с этими пьяницами, стрелять по своим гражданам. Полечу в Форос виниться перед Горбачевым и Раисой Максимовной”
[2090]. В этом смысле революция Горбачева изменила сознание как десятков тысяч россиян, которые отныне осмеливались противостоять войскам и танкам, так и генералов и военных, которые больше не осмеливались стрелять в народ
[2091].
В конце концов, путчисты проиграли. Как и Горбачев после возвращения в Москву. Почему он проигнорировал митинг у Белого дома? Потому что его жена была больна, и он хотел отвезти ее домой. “Надо было видеть ее глаза… – вспоминает слова президента Грачев, – это были глаза смертельно раненного человека”
[2092].
