Во время предвыборной гонки Горбачев не щадил себя. В феврале 1996 года он создал инициативную группу, которая собрала миллион подписей, необходимый для выдвижения его кандидатуры. 21 марта, имея на руках 1,5 миллиона подписей, он официально объявил о своем участии в выборах и поехал по стране с турне. До середины июня он перемещался между российскими городами и в каждом проводил по несколько встреч с избирателями. Всего горбачевская кампания охватывала 20 городов, включая Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Новосибирск, Красноярск, Иркутск, Улан-Удэ, Кемерово, Барнаул, Омск, Волгоград, Ростов-на-Дону, Ставрополь, Самару, Екатеринбург, Казань, Уфу и Владимир. Практически в каждом регионе местные проельцинские чиновники всеми правдами и неправдами старались ему помешать: они игнорировали его лично, запрещали СМИ освещать его кампанию, закрывали залы или в последнюю минуту меняли место проведения встреч, не пускали его в вузы, в том числе в Ставропольский сельскохозяйственный институт, выпускником которого он являлся. Не ждал его во многих городах и теплый прием избирателей. В Омске демонстранты заблокировали вход в здание, где на Горбачева уже собралась публика, и полиция посоветовала ему пробраться внутрь через черный ход, однако политик отказался и целеустремленно направился сквозь толпу недовольных в зал, куда пришло около двух тысяч человек. Среди них был агрессивно настроенный молодой человек, который отвесил экс-президенту пощечину. В зале поднялся свист, а Горбачев долго молчал. Внезапно он крикнул в полную силу: “Вот так в России начинается фашизм!” Позднее он признался, что боялся не за себя, а за пришедших послушать его людей, заполнивших половину зала. Он развернулся и ушел. Что касается его жены, то она сопровождала его на протяжении всей поездки
[2219].
В некоторых регионах его принимали теплее – например, в Алтайском крае ему было выделено эфирное время на местном телеканале. В такие моменты он укреплялся в уверенности, что 70 % электората еще не сделало свой выбор и может проголосовать за него, Явлинского, Федорова или Лебедя. Тем временем союзники – если их вообще можно было считать таковыми – переругались, и, по словам Горбачева, ему не оставалось ничего другого – он должен был завершить начатое. Один раз ему даже удалось появиться на одном из центральных телеканалов. О дебатах с Ельциным или Зюгановым не могло быть и речи – это не допускалось, но запись его выступления все-таки попала в эфир
[2220].
Формально выборы не были полностью сфальсифицированы, однако честными их тоже нельзя было назвать, учитывая всестороннюю поддержку, оказанную Ельцину олигархами. Они помогли ему предотвратить возвращение коммунизма, чем не только спасли свой капитал, но и приумножили его, получив доли в гигантских государственных предприятиях, стоимость которых была специально сильно занижена относительно рыночной
[2221]. В конечном итоге в первом туре Ельцин и Зюганов получили по трети голосов, за ними следовали Лебедь примерно с 14 %, Явлинский с 7,5 %, Жириновский c 5,8 % и Федоров c 0,9 %. Горбачев получил 0,5 %, то есть около 386 тысяч голосов. Во второй тур проходили два кандидата – и там Ельцин обошел своего конкурента, набрав 54,4 % голосов, а Горбачев утешил себя мыслью, что Ельцин победил нечисто, в частности, склонил Александра Лебедя на свою сторону, пообещав ему пост помощника президента по национальной безопасности. Горбачев также успокаивал себя тем, что выборы, которые он проводил в 1989 и 1990 годах, были самыми честными в истории России. Однако в некотором смысле это сокрушительное поражение пошло экс-президенту на пользу. По словам Георгия Шахназарова, в результате провала Горбачева ушел патологический страх Ельцина перед соперником, и пусть он не сменил “гнев на милость”, но между Фондом и правящим режимом установился “неприязненный нейтралитет”. Ельцин, которому все больше приходилось заниматься здоровьем, практически не трогал Фонд вплоть до сложения президентских полномочий в 1999 году
[2222].
Раиса Максимовна так до конца и не свыклась с посткремлевской жизнью. Дело не в том, что ей нравилось их с мужем высокое положение и сопутствующая этому роскошь. Напротив, воспоминания о том, сколько раз предавали ее мужа на посту президента, лишь сильнее огорчали ее. По словам их дочери, после отставки отца стало только хуже: люди не признавали его заслуги, обвиняли в коррупции и даже в государственной измене. Раиса Максимовна находила отдушину в благотворительной деятельности: она патронировала Центральную детскую больницу в Москве и была председателем международной ассоциации “Гематологи – детям мира”. В 1998 году она организовала благотворительный концерт в пользу детской больницы и, не получив значительной финансовой поддержки от российских бизнесменов, внесла свои средства. Помимо прочего Раиса Горбачева помогла мужу написать мемуары, опубликованные в 1995 году, и несколько других книг – она искала материалы в его архиве, рассортировывала переписку, редактировала и перепечатывала рукописи. Ее вклад был настолько велик, что она считала себя соавтором. Она также собрала десятки папок с материалами и заметками для собственных мемуаров, которые должны были продолжить рассказ с того места, где читателей оставила ее книга “Я надеюсь…” 1991 года. Новые мемуары имели рабочее название “О чем болит сердце”, и предполагалось, что они будут состоять из 23 глав, однако ворошить прошлое оказалось чересчур болезненно, и Раиса Максимовна работу не закончила.
Раиса Максимовна работала в Горбачев-Фонде в небольшом личном кабинете рядом с кабинетом мужа. В 1997 году в базе Фонда она создала “Клуб Раисы Максимовны”, который возглавила сама, а вице-президентом была назначена ее дочь Ирина Вирганская. Целью Клуба была защита и улучшение благосостояния женщин, а первая конференция Клуба называлась “Современная Россия – взгляд женщины”. Несмотря на болезни и депрессию, Раиса Горбачева готовилась к конференциям Клуба с присущей ей удивительной тщательностью. Основные тезисы своих речей она записывала на маленьких карточках, которые держала перед собой во время выступлений, хотя знала все наизусть. Свои мысли она всегда выражала ясно и просто, избегая внешних “красивостей”, – Михаил Горбачев старался делать так же
[2223]. Однако и на работе внутреннее беспокойство не покидало ее – давила тяжесть прошлого и настоящего. В 1997 году она сильно переживала за Фонд, у которого продолжали отнимать площади, стараясь выселить его из бывшего Института общественных наук. Экс-президент пробовал откладывать деньги на новое здание, но сумма была неподъемной. В конце концов, во время визита в Калифорнию Горбачевы встретились с бизнесменом Тедом Тернером, и Раиса Максимовна не сдержалась и обрисовала ему ситуацию. Он уточнил, о какой сумме идет речь. Горбачев промолчал, а жена призналась: “Один миллион долларов”. Тернер быстро посоветовался с женой Джейн Фондой и согласился проспонсировать строительство нового здания на Ленинградском проспекте, которое было закончено уже после смерти Раисы Максимовны
[2224]. Впоследствии, когда Горбачеву не хватало средств на поддержание Фонда, он сдавал в аренду часть помещений российским фирмам.
