7 марта 1985 года Черненко будто бы спросил Громыко, не думает ли тот, “что ему стоит уйти в отставку”. На что невозмутимый Громыко ответил: “Не надо торопить события, Константин Устинович”
[622]. А через три дня Черненко не стало.
Глава 6
Что делать?
[623] 1985–1986
10 марта 1985 года было воскресенье, но Горбачев вернулся домой с работы только вечером. Вскоре ему (как второму по важности лицу в Кремле) позвонил Чазов и сообщил, что в 19:20 Черненко скончался. Еще Чазов оповестил председателя КГБ Виктора Чебрикова. Горбачев связался с двумя главными коллегами – премьер-министром Тихоновым и министром иностранных дел Громыко, а также с Клавдием Боголюбовым, заведующим общим отделом ЦК, – и назначил на десять часов вечера срочное заседание Политбюро
[624].
Горбачев не сомневался в том, что освободившееся место Черненко мечтают занять еще несколько его коллег по Политбюро. Помимо 71-летнего Гришина и 62-летнего Григория Романова, возможными претендентами были 80-летний Тихонов и Громыко, который, несмотря на свои 76 лет, отличался “неуемным стремлением к власти” и “большим тщеславием”
[625]. По словам заместителя Громыко в Министерстве иностранных дел Георгия Корниенко, его шеф не считал Горбачева “серьезным” политиком, а потому примкнул к Гришину и Тихонову, когда те попытались отстранить Горбачева от председательства в Политбюро во время болезни Черненко
[626]. Позднее, в 1989 году, Егор Лигачев – союзник Горбачева, к тому моменту уже охладевший к нему, – заявит, будто вокруг кандидатуры Горбачева в качестве преемника Черненко разгорелся жаркий спор
[627]. В действительности же наследование верховной власти прошло на удивление гладко: все остальные претенденты не только выстроились перед Горбачевым по струнке, но даже принялись заискивать перед новым руководителем – ведь теперь их участь была в его руках.
Зал для заседаний Политбюро находился на третьем этаже Сенатского дворца – треугольного в плане желто-белого здания в классическом стиле, построенного еще в екатерининскую эпоху и стоящего на территории Кремля, позади Мавзолея Ленина, если смотреть со стороны Красной площади. Дверь в одном конце зала вела в Ореховую комнату (так ее называли из-за стенных панелей и мебели, в том числе большого круглого стола, из древесины грецкого ореха), а уже оттуда можно было попасть в кабинет генерального секретаря. Обычно полноправные члены Политбюро собирались в Ореховой комнате, чтобы обменяться мнениями до начала официального заседания в соседнем зале. По другую сторону зала заседаний находилась приемная Политбюро, известная среди завсегдатаев как “предбанник”, потому что там кандидаты в члены Политбюро и секретари ЦК ждали, когда появятся их старшие по чину коллеги во главе с генеральным секретарем. После этого обе группы приветствовали друг друга, по очереди церемонно обмениваясь рукопожатиями, будто “две футбольные команды перед матчем”, как вспоминал Николай Рыжков
[628].
Горбачев созвал заседание вечером 10 марта, но сам демонстративно не стал садиться на председательское место. Трое членов Политбюро отсутствовали. Одного из них, первого секретаря компартии Украины Владимира Щербицкого, тоже можно было бы отнести к числу претендентов, но он в тот момент находился в Лос-Анджелесе с советской “парламентской” делегацией. Конечно, он сразу заторопился на родину, но вернулся уже после того, как преемник Черненко был избран. Глава компартии Казахстана Динмухамед Кунаев прилетел в Москву из Алма-Аты только 11 марта, как и председатель Совета министров РСФСР Виталий Воротников, который тогда находился в Югославии. Горбачев сообщил старшим коллегам о кончине Черненко. Многие из них впервые услышали некоторые подробности его болезни (эмфизема легких, осложненная плевритом и пневмонией, а также сердечная недостаточность), в которые до этого был посвящен лишь узкий круг лиц
[629]. Затем к ним присоединились младшие по рангу коллеги, и Горбачев повторно сообщил прискорбное известие. Все встали и почтили память покойного минутой молчания. После этого нужно было вызвать в Москву членов ЦК, чтобы избрать нового руководителя партии: отдать соответствующие распоряжения поручили Лигачеву, Боголюбову и министру обороны маршалу Сергею Соколову. Далее предстояло назначить похоронную комиссию и ее председателя (в прошлом такой председатель всегда становился новым генеральным секретарем). И вот тут воцарилось долгое молчание
[630]. А потом глава Московского горкома партии Гришин вдруг произнес: “А почему медлим с председателем? Все ясно. Давайте Михаила Сергеевича”. Так Гришин признал свое поражение в борьбе, которую даже не успел начать
[631].
Так же поступил и Громыко. У Громыко имелись некоторые сомнения на счет Горбачева, и Горбачеву было важно перетянуть этого кремлевского титана, ранее входившего в андроповский ближний круг, на свою сторону. По счастью, состояние здоровья Громыко ухудшалось: по воспоминаниям Корниенко, доходило до того, что Громыко несколько раз падал прямо на заседаниях Политбюро, а однажды упал даже в ООН. По этой причине он отказался от мечты возглавить партию, зато с самой смерти Брежнева подбирался к другой заветной цели – сделаться номинальным главой государства, то есть председателем президиума формального законодательного органа СССР – Верховного Совета. Андропов не предоставил Громыко этой должности, не сделал этого и Черненко – возможно, потому, что ее стремился занять еще и министр обороны Устинов. Потому-то теперь у Громыко появились особые основания обихаживать Горбачева.
