Звонок раздался не утром, а в три часа дня.
– С вами будет говорить Михаил Сергеевич, – произнес женский голос.
– Я слушаю, – ответил Сахаров.
– Я получил ваше письмо, – сказал Горбачев, имея в виду очередное письмо, которое Сахаров отправил ему в октябре 1986 года с требованием выпустить на свободу всех ‘узников совести’. – Мы его рассмотрели, посоветовались… Вы получите возможность вернуться в Москву… Принято также решение относительно Елены Боннэр [он неправильно произнес ее фамилию – с ударением на последнем слоге]… Вы сможете вместе вернуться в Москву… Возвращайтесь к патриотическим делам!”
[803]
Возвращение Сахарова из ссылки стало важной вехой, но оно же стало предвестником поляризации общества. Сам Сахаров и те интеллектуалы, которые относились к нему как к святому, поддерживали Горбачева, но в то же время побуждали его действовать решительнее и быстрее освобождать страну из плена прошлого. Твердолобые коммунисты – и в самом Политбюро, и вне его – оказывали сопротивление. По мере того как разногласия усиливались, гласность приносила очень разные плоды. Она повысила популярность Горбачева. Она встревожила большинство его соратников. Она позволила выставить на всеобщее обозрение те неудачи, которые терпела политика Горбачева, и в итоге критики с обеих сторон (и те, кто опасался, что он заходит чересчур далеко, и те, кто мечтал, чтобы он пошел еще дальше) направили огонь прямо на него.
Глава 7
Выход на мировую арену
Март 1985 – декабрь 1986
То, что Горбачев называл “новым мышлением” во внешней политике, явно развивалось успешнее и быстрее, чем процесс преобразований внутри страны. Еще в момент прихода к власти Горбачев лучше представлял, что именно нужно делать за границей, а к осени 1986 года его идеи уже поражали воображение – например, что необходимо не просто ограничить производство ядерного оружия, а вообще запретить его. Однако ему потребовалось немало времени, чтобы сколотить новую команду советников по международным отношениям. В сфере иностранных дел он тоже столкнулся с инерцией старых идей, и потому его ранние новшества (как и в сфере внутренних дел) затрагивали скорее форму, чем содержание. Кроме того, он встретил сопротивление со стороны иностранных лидеров, особенно со стороны президента США Рональда Рейгана. И все же договориться с главами иностранных государств оказалось легче, чем совладать с теми силами, которые мешали ему дома, – с политическими противниками, прочно окопавшейся бюрократией, безнадежным экономическим и общественным застоем. Внешняя политика манила возможностью выйти на мировую арену и, вступив в состязание с такими тяжеловесами, как Рейган, Тэтчер и президент Франции Франсуа Миттеран, оказаться допущенным в их клуб. Это позволило бы Горбачеву почувствовать, что он не только ровня им, но и в чем-то их превосходит. И все же к концу 1986 года внешнеполитическая программа Горбачева, как и его попытки внутренних реформ, зашла в тупик. Необходимо было срочно что-то менять.
Опыт Горбачева в области международных отношений до 1985 года нельзя назвать ничтожным, но не был он и обширным. Валерий Болдин – его многолетний помощник, со временем превратившийся в заклятого врага, – насмешливо замечал, что “внешняя политика не была сильной стороной [Горбачева]”, поскольку “он никогда не изучал эту область”
[804]. Действительно, его первые поездки на Запад носили скорее туристический, нежели дипломатический характер, однако в 1984 году в Англии он сумел покорить госпожу Тэтчер, а летом того же года обаял президента Франции Миттерана. “Это было в то утро, когда мы улетали из Москвы”, – вспоминал бывший министр иностранных дел Франции Ролан Дюма, настойчиво советовавший своему шефу уделить полтора часа беседе с Горбачевым. “Правильно вы сделали, что убедили меня встретиться с ним”, – сказал потом Миттеран. Частью обаяния Горбачева было его чувство юмора. По словам Клода Эстье (французского сенатора, сопровождавшего Миттерана в той поездке), Горбачев немного опоздал к началу официального приема в Кремле – “и принес извинения, сказав, что его задержали дела: он бился над разрешением одной неотложной проблемы в сельскохозяйственном секторе. Я спросил, когда же возникла эта проблема, и он ответил с лукавой улыбкой: ‘В тысяча девятьсот семнадцатом году’”
[805].
После своего перевода в Москву Горбачев соприкоснулся с дипломатическими вопросами, которые стояли перед всем руководством. Высокопоставленный дипломат Юлий Воронцов, периодически присутствовавший на заседаниях Политбюро, вспоминал, что при Брежневе Горбачев “всегда внимательно слушал”, но “никак себя не проявлял”, так как “в международных делах был один царь и бог – Громыко”
[806]. Потом Андропов подталкивал Горбачева к более обширному знакомству с внешнеполитическими делами, но однажды сам же осадил его на обсуждении в Политбюро, чтобы Громыко, чего доброго, не обиделся
[807].
В издательстве “Прогресс” выходили “белые книги” – иностранные политические сочинения в переводе на русский язык, доступные очень узкому кругу читателей. Среди авторов были и западноевропейские коммунисты, и социал-демократы вроде Вилли Брандта и Миттерана. Их читал будущий министр иностранных дел Александр Бессмертных, пока занимал должность заместителя Громыко в Министерстве иностранных дел. Горбачев тоже читал их с большим интересом, но, по сведениям Бессмертных, “больше никто в Политбюро этих книг не читал”
[808]. Кроме того, Горбачев регулярно приглашал в свой кабинет в ЦК реформаторски мысливших экспертов по внешней политике, чтобы те посвящали его в тонкости мировой экономики и общего стратегического равновесия: к нему приходили Арбатов, Евгений Примаков (из Института востоковедения), эксперт по атомной энергетике Евгений Велихов, физик и специалист по космическим исследованиям Роальд Сагдеев, экономист Абель Аганбегян и социолог Татьяна Заславская
[809]. Как однажды обнаружил Сагдеев – “всех моих друзей и еще несколько знакомых приглашали войти в состав разных параллельных рабочих групп, которые возглавлял Горбачев”
[810]. Помимо совещаний с этими и с некоторыми другими учеными – в том числе с Яковлевым (после того как тот вернулся из Канады и стал директором Института мировой экономики и международных отношений) и предшественником Яковлева Николаем Иноземцевым, – Горбачев заказал около 100 докладных записок о делах, касавшихся внутренней и внешней политики
[811].
