— Не. Мне надо, чтобы мне дали в морду!
Мальчик засмеялся, оглядываясь на своих. Те не все слышали, но за друга порадовались.
— Ты давай, проспись иди, лады? — мальчик ласково постучал по Игореву плечу. — Поспи, подлечись…
— Или я тебя.
— Что?
— Или я тебя в морду! Очень надо!
Мальчик снова засмеялся, совсем поражаясь падению нравов. Потом без предупреждения развернулся и вмазал Игорю в глаз. А так как мальчик был не маленький, а Игорь не готовился, удар пришелся как раз впору — и Игорь красиво свалился на пол. Курящие гости притихли, заинтересовались разговором.
— Все нормально, мужики! — оптимистично заявил Игорь, поднимая ладонь с прилипшими чешуйками семечек. — Все нормально!
— А то! — согласились гости. — Мы и видим, что нормально! Добавить может быть?
— Ага! — Игорь охотно расправил руки, подставляя грудную клетку. — Добавьте!
— Слышьте, не трогайте его! — попросил кто-то. — Мало ли, чем он болеет? Пусть валит отсюда! Вали давай, нарик!
Игорь понял, что продолжения не дождаться, и отправился на улицу. Там все еще можно было встретить добрых людей, которые дадут в морду, не скупясь и не спрашивая зачем.
* * *
— Алешенька! Котик! Можно к тебе?
Через секунду Алешенька уже торчал в коридоре, изнемогая от счастья. А Настя Первая грубо кокетничала и хихикала.
— Ну, как дела?
— Все хорошо, спасибо!
— Чем занимаешься?
— Рисую!
— Да ты чего? Ты умеешь рисовать?
— Умею! Очень умею! Я рисую котов!
— Да ну! А я думала, что ты только пожрать любишь!
— Мы с мамой вчера ходили на выставку! Там были кошки! Мама купила мне открытку!
— Да ты че? Офигеть, какое счастье! Ну, покажи, что ли?
— Иди сюда! Иди ко мне в гости! Добро пожаловать!
Настя Первая, внутренне содрогаясь от смеха, вошла. Жевала жвачку, осматриваясь. Алешенька суетился вокруг, норовя коснуться. Раздражало, но пусть.
— Вот, это мои коты!
Оказались неожиданно яркие рисунки. Настя и сама минимально рисовала — поступила же как-то в парикмахеры! А там надо было и причесочку уметь прорисовать, и вообще… Ну, короче, смогла оценить, но сильно дурака не обнадеживала.
— Я тоже так могу… Ну, чего у тебя еще есть?
— Фотографии!
— Показывай!
Настя шлепнулась на диван, забросила ножку на ножку. Алешенька чуть дара речи не лишился от такой картинки, сел рядом, пуская слюни.
— Ну где там твои фотки? Давай, шевели булками! Я спешу!
— Ой, сейчас!
Алешенька метнулся к шкафу, начал возиться, вытаскивать альбомы. Настя Первая рассматривала его толстенькую попку, короткие ножки и понимала, что не сможет закрутить с ним роман, даже ради трехкомнатной квартиры в тихом центре.
— Ладно, не напрягайся! — Настя Первая встала. — Мне пора, пока-пока.
Алешенька страшно огорчился, закрыл лицо руками и так стоял до тех пор, пока его не погладили по голове и не сказали:
— Ну хорошо-хорошо! Покажи свой фотоальбом!
— А тебе интересно?
— Ага! Жутко!
— Я покажу тебе фотоальбом!
Алешенька сначала посмотрел из-за пальцев — с кем это он так близко подружился? О! Настя Вторая! Она, конечно, не такая красивенькая, как Настя Первая, но тоже очень хорошая девушка. Сразу стало весело.
Сели рядышком. Алешенька аккуратно посмотрел на ножки своей подруги. Джинсы. Ну и отлично. Хотя у Насти Первой были колготки, а они смотрятся как-то интересней, что ли…
— Это кто? — Настя Вторая ткнула ногтем в фото. — Это Лилия Степановна?
— Да! Это мама! Такая красивая, как артистка!
Настя Вторая даже бровью дернула, так удивила ее фотка. Лилия Степановна на ней была похожа на девушку со старинного плаката, с пушистой гулькой волос на макушке, с черными «стрелками», с туманным взором, устремленным куда-то в небеса. Надо же, как время людей меняет.
Были еще фото Лилии Степановны с подружками, в частности с Ириной Павловной. Та тоже не была похожа на себя нынешнюю. Настя Вторая все больше озадачивалась. Коротенькие стиляжные пальтишки, лакированные туфельки. Потом на снимках стал появляться пухлый ребенок. Не сразу, но в нем начал угадываться Алешенька. В детстве он выглядел вполне гармоничным. И вообще, судя по обилию елок и Дедов Морозов на фото, детство Алешеньки было не таким уж звериным, как могло показаться.
— У тебя хорошая мама! — чистосердечно призналась Настя Вторая. Алешенька счастливо кивнул.
— А хочешь, я покажу тебе свои рисунки?
— Да, хочу.
— Я тебя люблю! — немедленно понял Алешенька и поцеловал Настину руку. — Будь моей женой!
Ирина Павловна утром облила машину Вадима помоями. Потому что гад: подъезд загадил, сумятицу в тихую жизнь дома внес! А нанося! Пролетарский наш привет!
Воодушевленная таким чудесным началом дня, она пришла домой и немножко выпила.
«Вы когда-нибудь обращали внимание на то, как красива может быть женская лодыжка? Настоящие джентльмены знают толк в дамских лодыжках, а настоящие леди готовы поддерживать этот интерес. Обувь — вот, что является мостиком между красотой и желаниями. Все женщины любят красивую, модную, удобную, дорогую обувь, но только амазонка учтет конструкцию туфельки, заранее представляя себе эффект, который она произведет, явившись в золотистом платье на светский раут…»
Таня отшвырнула блокнот и упала рядом с Игорем. Муж не двинулся, не обернулся, так и остался с горестной складочкой на лбу. Спит и видит, как он выступает на сцене «Рок-кафе», а вокруг корреспонденты музканалов и амазонки с тонкими лодыжками.
По ходу Таня подняла ногу и рассмотрела свою лодыжку. Обычная, плотная лодыжка, довольно кривая. Как печально, не быть Тане амазонкой.
Вошла Ирина Павловна, увидела Танину поднятую ногу и сморщилась:
— Все валяетесь, падлы! Богема, итицкая сила! Вырастила на свою голову!
На самом деле она пришла, чтобы дать Тане трубку, но задержалась и не отказала себе в удовольствии полить тремя слоями словесной скверны паскудного зятя. Зять при этом только подушку на голову натянул.
Таня вышла с трубкой в коридор:
— Слушаю.
— Это вам из онкоцентра звонят!
— Что-то со Светланой Марковной?
— Ей закончили курс химиотерапии, но сама она домой не доберется! Говорит, что вы должны ее забрать!
— Я?
