– А возможно не ошибаюсь. Не так ли? – резонно замечает С-5 и уходит в офлайн – чем нимало удивляет Тубиса.
Некоторое время Сан Саныч сидит в раздумьях, затем открывает файлы рисунков и заново рассматривает их.
С.
Я резко захлопываю крышку лэптопа, когда стукнув разок в дверь, мать тут же заходит в комнату.
– Мама! Сколько раз я просил не врываться ко мне так стремительно! А вдруг я здесь любовью занимаюсь?
– Любовью? С кем? – мать демонстративно оглядывается.
– С собой.
– Опять твои шуточки.
«Какие шуточки, мам? Любить себя приятно и безопасно».
– Почему ты не на учебе? – мать спрашивает первое, что приходит в голову, а сама оглядывает мою комнату на предмет беспорядка.
– Я вернулся с учебы час назад.
«И ты бы это заметила, если бы не воевала в воцапе со своим любовником».
– Пришла уборщица, я подумала, что она может протереть здесь пыль.
Я начинаю всерьез заводиться. Обычно у меня больше терпения. Но я раздосадован тем, как бесцеремонно прервали мою беседу с А-11.
– Мы уже обсуждали это неоднократно, – отвечаю максимально спокойным голосом, хотя внутри уже все клокочет.
Обычно мать достает всех вокруг в те периоды, когда у нее не клеится на личном фронте. Подозреваю, что любовник хочет ее бросить, или она его. А может она подцепила от мужичка половую инфекцию, отсюда и нервяки. Безусловно, я бы мог разрулить ситуацию – прирезать ее хахаля, красиво завернуть в пленку, повязать ленточку и подбросить подарочек на порог дома. Но это был бы самый глупый поступок в моей жизни. Нельзя мусорить в собственном дворе. Вокруг моей личности должна витать аура мира и благодати. Скверна этого мира обходит меня стороной. Я сею доброе и вечное.
– Но у тебя здесь грязь! – мама заламывает руки. Похоже, она настроена на скандал.
Иногда я спрашиваю себя: а люблю ли я ее на самом деле? Или я так привык изображать правильное поведение, что перестал отличать, где истинное чувство, а где притворство?
Психопаты отлично мимикрируют под нормальных людей. У многих серийных убийц были семьи и друзья, которые на суде в один голос заявляли, что это какая-то ошибка. Их любящий папа, муж, друг или коллега никоим образом не мог был причастен к ужасающим преступлениям, в которых его обвиняют. Вот и у меня безупречное реноме. Я хорошо контролирую свои реакции и поведение, но вместе с тем у меня определенно есть эмоции и привязанности. Получается, что я не совсем психопат? Или психопат лишь частично? Я периодически размышляю на эту тему, но однозначных ответов не нахожу. Какой-нибудь телезритель, увидевший репортаж о совершенном мной преступлении, наверняка скажет, что я избалованный, развращенный роскошью и вседозволенностью мерзавец. И если бы меня воспитывали иначе – я мог бы вырасти другим человеком.
Не знаю. Я не уверен, что родители или обстановка, в которой я рос, хоть как-то повлияли на мои желания. Это всегда присутствовало во мне. Когда мои ровесники читали Гарри Поттера, я изучал криминальную хронику. Однажды – мне было лет двенадцать – я нашел у матери какой-то скандинавский триллер, и проглотил его за ночь. Это была довольно мерзкая книжонка про маньяка, резавшего всех направо и налево. История пришлась мне по душе. Надо сказать, скандинавские авторы, как никто другой, щедры на тошнотворные подробности в описаниях убийств. Тот триллер я матери так и не вернул. Спрятал у себя в комнате и иногда перечитывал – пока не открыл для себя массу других не менее жестоких книг.
Что касается моих личных проектов… Передо мной и выбора особого не стояло – делать или не делать. Да, наличие денег ускоряет процесс реализации желаний, но я бы осуществил их при любых обстоятельствах. Понадобилось бы больше усилий, но результат был бы аналогичным. И дело тут не столько в том, что я не могу противостоять этому. Могу. Но не хочу. Потому что предпочитаю быть счастливым. А счастливым меня делают только убийства.
– Меня кто-нибудь слышит? – мать щелкает пальцами, привлекая внимание. – Когда ты здесь в последний раз пылесосил? Не пойму, в кого ты такой неряха?
«О мама, тебе лучше не знать, как хорошо я умею наводить порядок. Тебе это совсем не понравится».
Я миролюбиво улыбаюсь, встаю с кресла и целую мать в щеку:
– Ладно, не ругайся. Обещаю, что сегодня же, самостоятельно вымою здесь пол.
«Я просто представлю, что этот пол забрызган кровью убитой мной жертвы».
Обняв мать за плечи, деликатно поворачиваю ее к выходу. Есть шанс, что А-11 еще не отключился, и мы возобновим общение.
– Ты точно обещаешь, что…
«О господи, когда же ты заткнешься…»
В эту секунду я почти на сто процентов уверен, что мог бы убить родную мать. И получил бы от этого удовольствие. При уборке, я, пожалуй, представлю, что пол забрызган кровью именно ее кровью.
Когда дверь за матерью закрывается, я поворачиваю замок, лечу к лэптопу и возобновляю сеанс связи. А-11 уже не в сети.
Вот сволочь. Этот тип меня здорово нервирует. Я предоставил ему неопровержимые доказательства того, что со мной можно говорить прямо, без обиняков, а он по-прежнему осторожничает. Позволил себе маленькую вольность, завуалированно похвалив мою «работу», и тут же снова прикинулся шлангом. То ли это у него естественно получается, то ли он намеренно издевается.
К своему изумлению, я понимаю, что снова хочу лишить жизни человека, и это абсолютный удар! Обычно после убийства я не испытываю позывов к следующему как минимум два, три месяца, смакуя в памяти чудесные подробности. Я не ненасытное чудовище – утолив голод, я, подобно удаву, долго перевариваю употребленную пищу.
Что же, черт возьми, изменилось?!
Словно и не было недавней встречи с малышкой Мэри. Столь быстрый «метаболизм» в мои планы не входит. Любая страсть хороша, когда поддается относительному контролю. Но если голодная пасть будет раскрываться шире и шире, однажды я наврежу себе.
Мне необходимо разговорить А-11, вытащить его из скорлупы. Я почти не сомневаюсь в своих подозрениях относительно его личности. Слишком много совпадений, паззлы укладываются идеально – других версий быть просто не может. И чем дольше он упорствует, чем сдержаннее отвечает, тем больше я убеждаюсь в своей правоте. Даже если опустить все косвенные улики, я все равно чую. Нутром чую: мы с ним одной крови, одной стаи. Я достучусь до него. Даже если мне придется расшибиться в лепешку. Мне нужны ответы, и как можно скорее. Он – единственный из всех, кто может дать мне эти ответы.
Придется действовать агрессивно, пусть это и не в моем стиле.
Я открываю мессенджер и пишу А-11 всего одно предложение. Он прочитает его, когда выйдет онлайн. Играю ва-банк. Тут уж или пан, или пропал.
После этого звоню друзьям и, конечно же, Соне. Мне нужно отвлечься, забить голову чем-то иным. Чем-то, относящимся к миру нормальных людей.
