Безусловно, раньше ему жилось веселее. Но когда на кону выживание, об отсутствии веселья не сожалеешь. Он отпивает большой глоток чая и позволяет себе немного воспоминаний.
Перед тем, как он впервые увидел ее, выходящую из кафе, его жизнь представляла собой увлекательную череду встреч и расставаний, когда периоды страсти сменялись затишьем. Но лишь после того, как она вошла в его жизнь, Тубис впервые ощутил, каким живым может быть, какой яркой бывает реальность. Лиза не походила на других женщин, как волчья ягода не походит на оранжерейные розы. Она была резкая и токсичная, с бьющей через край агрессией. Ни одна победа не приносила ему столь зашкаливающее, сумасшедшее удовольствие, как обладание этой женщиной. Но дорого же оно ему обошлось…
Внутри поднимается что-то нехорошее, неправильное. Сан Саныч знает, что глупо злиться на ту, которая никогда не вернется, – но все равно злится. Это была его заслуженная награда, он так недолго наслаждался ею… Чертова стерва обвела его вокруг пальца. Рядом с ней его мозги расплавились, иначе бы он ни за что не допустил ошибки, не позволил бы ей сбежать.
Тубис сжимает кулак, но тут же расслабляет ладонь. Возвращается к компьютеру, колеблется некоторое время, а затем кликает мышкой и на несколько часов выпадает из реальности.
С.
Я очень хорошо помню, когда это все началось. Мне было шесть, и я смотрел мультик. Мама сидела рядышком, на диване, и с восторгом хлопала в ладоши, когда герой победил дракона и спас принцессу. Мама повернулась ко мне и проговорила:
– Смотри, как хорошо все закончилось!
Я тогда что-то промямлил, не решаясь расстраивать маму – ведь мне мультик совсем не понравился. Целый день одна навязчивая мысль не давала мне покоя: почему дракон не убил принцессу? Зачем он украл ее, если не собирался убивать? Ведь если крадешь что-то, то рано или поздно это могут отнять у тебя. Обязательно найдется кто-то сильнее и хитрее и заберет то, что ты успел присвоить себе. А если уничтожить какую-то вещь, сломать ее, разбить, – то она уже никогда никому не достанется, будет принадлежать тебе одному. Конечно, думал я не так стройно, как сейчас пересказываю – в конце концов, особой глубиной мысли шестилетки не отличаются, – но посыл был именно этот. Мне бы хотелось, чтобы дракон съел принцессу, и тогда выскочка-принц ничего бы не смог поделать. Стоит ли уточнять, что во всех мультфильмах, до и после этого, я всегда сопереживал злодею?
То, что со мной что-то не так, я осознал позднее. Сперва это напугало меня, и на некоторый непродолжительный срок я даже впал в депрессию, которую мои родители пытались лечить при помощи психотерапевтов и таблеток. Я быстро смекнул, что столь пристальное внимание к моей персоне невыгодно и может мне навредить. После каждого визита к детскому психологу мать смотрела на меня с неприкрытым тревожным сочувствием, и я решил, что пора брать себя в руки и изображать обычного жизнерадостного ребенка.
Я снова стал улыбаться и рассказывать об успехах в школе, и родители вздохнули с облегчением, решив, что ребенок перерос, и все наладилось. И хотя до того момента, когда все действительно наладилось, прошло еще несколько лет, я начал постепенно принимать себя и свои желания. Тогда же я сделал для себя два важных вывода: никому никогда не рассказывать о своей тайне и стараться быть максимально обаятельным. И первое и второе здорово упрощает жизнь.
Сейчас у меня все в порядке. И хотя мне приходится учитывать определенные нюансы, чтобы казаться обычным нормальным человеком, это не слишком тяготит. Я знаю, что не один такой. Но все, кто похож на меня, тоже одиночки. Дружба между психопатами невозможна. По крайне мере, так говорят умные книги по психоанализу, которые я проглатываю одну за другой. На этот счет у меня имеются сомнения, но проверить, правдивы ли они, шанса пока не подвернулось. «Пока» – ключевое слово.
Я бы, пожалуй, поделился кое-какими соображениями по этому поводу, но еще рано. Нужно многое перепроверить.
– Ты после пар с нами?
Ярик и еще трое парней с курса планируют рвануть покатать на сноубордах, но я сегодня слишком взволнован для подобных развлечений.
– Не, я схожу в зал, а на вечер у меня дела, – отмахиваюсь я.
– Не те ли дела, что тебе всю пару сообщения слали? – язвит Никита.
Иногда мне хочется накрыть его лицо ладонью и смять пальцами, как бумажку и сделать трехочковый бросок в баскетбольную корзину. С виду Никита нормальный парень, но его всегда слишком много. Для комфортного общения его должно быть хотя бы в два раза меньше. Я улыбаюсь своим мыслям, тому, что мог бы с ним сделать, а Никита принимает мою улыбку на счет своего остроумия и самодовольно расправляет плечи. Иногда мне кажется, что он добивается моего расположения, как если бы я ему нравился – ну, знаете, в сексуальном плане. Однако ничего такого я за ним не замечал, так что скорее всего это моя завышенная самооценка застилает глаза.
Мы прощаемся. Я прыгаю в машину и через полчаса уже сворачиваю к фитнес— клубу. Вообще-то отец построил на участке отдельный двухэтажный спортзал с бассейном, сауной и массажным кабинетом, но никто из домочадцев туда не ходит, только мама проводит там косметологические процедуры да встречается с массажисткой.
В фитнес— клубе повеселее. Девчонки там красивые. Сегодня я на них почти не смотрю, тренируюсь по-серьезному. Надо выпустить пар. Физическая усталость хоть и не спасает от навязчивых мыслей, но ослабляет их напор. Делаю последний подход становой тяги, полчаса кардио на беговой дорожке, и иду в раздевалку.
Мне не терпится домой. Вчера вечером случилось кое-что интересное, и мне хочется как следует это обмозговать.
– Семечка! Покружи меня! – систер встречает меня в прихожей и бросается в объятия. Мне не остается ничего иного, как подхватить ее на руки и хорошенечко покружить, покуда она не начнет верещать.
– Все-все, Семечка, все! – визжит Эмилия.
– Сэммичка, – поправляю я ее.
– Я так и говорю! Семечка! Мы с Ксюшей (Ксюша это ее няня) едем кататься на лошадях, давай с нами?
Систер с надеждой заглядывает в глаза, я таю, но все-таки отказываюсь:
– Твои пони будут мне мелковаты. Вот когда перейдешь на настоящих больших лошадей, тогда я к тебе присоединюсь.
– Ну ладно, – послушно кивает она.
У сеструхи золотой характер. Я ее люблю. По-настоящему. Я бы, наверное, мог отдать за нее жизнь, возникни такая необходимость. По крайней мере, так мне хочется считать. Дай бог, чтобы подобной необходимости не возникло.
На кухне я быстро заправляюсь парой сэндвичей и поднимаюсь к себе в комнату. Родителей дома нет, но я все равно запираюсь изнутри.
Включаю лэптоп, вхожу в даркнет на знакомый адрес и перечитываю свежую запись. Это закрытая площадка, где анонимные пользователи делятся своими фантазиями. Я регулярно читаю их, когда мне становится совсем одиноко. Большинство записей на английском, но есть и на испанском, немецком и даже русском. В обычном интернете полно подобных историй на сайтах эротических рассказов, но здесь все серьезнее. По-взрослому. Я считаю себя циничным человеком, но от некоторых «сюжетов» даже мне становится тошно. Впрочем, все эти записи ничто иное, как выплески больного (порою очень больного) воображения – не чувствуется в них настоящего, пережитого опыта. На этом фонтанирующем жестокостью фоне блог одного пользователя почти теряется, кажется тусклым. Но именно он привлек мое внимание.
