Только теперь я вдруг поняла, что все-таки хочу остаться сама собой и не желаю меняться. Не желаю забывать прошлое – бабушку, папу, свой класс, свои рисунки, свое стремление запечатлевать придуманные миры.
Глядя, как Иоко устраивается на ночлег, я думала о том, что это ужасно – засыпать и понимать, что утром встанешь другим человеком, что все твои чувства, мысли и желания будут утрачены, потому что настолько быстротечны, что не доживут до следующего утра.
Укладываясь спать, я еще подумала, что если мое пятно потихоньку пропадает с лица, значит, это не моя сущность.
А что же тогда? Какая я на самом деле?
Мне еще только предстояло узнать это.
2
День выдался коротким. Или мне так показалось?
Едва я сомкнула глаза и провалилась в сон, как над ухом зажужжал голос Ханта.
– Что вы спите? Солнце уже внизу, пора двигаться! Нас ждет мост Забытых Песен, забыли, что ли?
Он орал так громко, что мне показалось, будто в голове моей звучит колокол. К тому же я не выспалась и глаза просто не открывались.
– Ну, еще часик, – попросила я, отворачиваясь.
– Какой часик? Где ты видела в Безвременье часик? Этот мир обманет тебя, и ты проснешься глубокой ночью, когда луны уже будут закатываться, и снова просидишь здесь, в Убежище, потому что двигаться дальше будет нельзя! – надрывался Хант.
– Вот и славно. Зато к Хозяину попаду на день позже.
– Подъем! – бодро прозвучал голос Иоко. – Первый раз в жизни призрак оказался прав. Подъем, Со!
– Давайте еще немного поспим, – у меня еле поворачивался язык.
Ноги ныли после продолжительной ходьбы, и в голове по-прежнему гудел колокольный звон.
– Не можем. Двигаемся, Со. Надо двигаться. Вперед.
– Ты хоть помнишь, что я прочитала тебе из книги? С каждой приведенной душой ты теряешь часть своей. Совсем скоро превратишься в призрака без души. А Валес, судя по всему, почти превратился. Просто упырь какой-то, – возмутилась я, вставая и берясь за кеды, чтобы обуться.
– Из какой книги? – совершенно серьезно спросил Иоко.
Началось!
– Вот из какой! – Я достала «Карты Безвременья» из рюкзака и потрясла книгой перед Иоко.
– Где ты это взяла? Что за ерунда? – нахмурился мой Проводник.
Неужели он столько всего забыл, пока спал? Ничего себе!
Я принялась объяснять подробно и внятно, но тут же заметила, что Хант давится от смеха, Эви хихикает, прикрывая рот ладошкой, и даже добрый Лука улыбается во весь рот.
– Он тебя разыгрывает, – смеясь, пояснил Лука, – разве не видишь?
Иоко усмехнулся, направив посох на угли, погасил огонь и повернулся ко мне.
– Но зато я проверил – ты ничего не забыла! Все отлично помнишь. Так что можно двигаться. С тобой, Со, я точно не пропаду.
Я надулась.
Я-то к нему со всей душой, к этому Проводнику, а он шутки шутит. Ну, и ладно. И не буду больше разговаривать.
Сунув книгу на место, я проворно зашнуровала кеды, вскочила, сложила одеяло и протянула плащ Иоко. И не говорила больше ни слова, изображая, как я обижена, но Иоко, дотронувшись до моего плеча, тепло сказал:
– Брось, не обижайся. Пока ты со мной, я буду помнить. Вот в чем весь фокус. С тобой все как-то более четко и ясно, понимаешь? Поэтому будь уверена, Хозяин тебя не получит. Это я могу обещать.
– Тогда зачем мы идем к нему? – удивилась я.
– Мы идем не к нему. Мы попробуем добраться до Агамы, она много чего знает. И она – живая. Она не призрак и не Проводник. Она реальный, живой человек. А в твоей книге было написано, что все ответы у живых. Помнишь?
– Конечно.
– Вот и славно. Тогда двигаемся. Попробуем отправить вас с Лукой домой и вернуть ему человеческий облик.
– Это возможно? – тут же спросил Лука.
– Если только найдем Железные Часы. Все проклятия разрушатся, когда Мир Синих Трав получит свободу, – пояснил Иоко.
Мы снова двинулись в путь. Мой Проводник по-прежнему шагал впереди, я шла следом. Лука держался возле меня, а двое неугомонных призраков из города Ноом то исчезали в траве, то забегали вперед, временами гоняли хасов, иногда рвали траву и плели венки. Другими словами, эти двое без конца шумели и возились.
Иоко сердито посматривал на них, но ничего не говорил. Да и что было взять с этих детей-призраков?
Угомонить их можно было только конфетами, но у меня осталось совсем немного, поэтому я берегла сласти на крайний случай.
Мы миновали еще одно широкое травяное поле, где стебли доставали мне до плеч, почти закрывая висящую сбоку луну, и вдруг впереди показались верхушки деревьев. Они терялись в облаках – так мне показалось – разрастались невероятно широко и медленно качались то ли от ветра, то ли еще от чего.
Иоко остановился, воткнул посох в землю и строго посмотрел на меня.
– Вот теперь ты действительно должна держаться рядом со мной. Никакой самодеятельности. Хорошо?
Это его «хорошо» прозвучало мягко, устало и проникновенно.
– Мы почти добрались до моста Забытых Песен, но места эти опасные и злые. Призраки там не водятся. – Тут Иоко бросил недовольный взгляд на Ханта, что стоял чуть впереди и изо всех сил колотил по дороге сучковатой палкой, подобранной где-то в траве. – Зато там обитают гусеницы, пожирающие все, что движется. Поэтому ни шагу без меня, договорились?
Я торопливо закивала.
Хант впереди громко стукнул палкой и зашвырнул ее так, что она с шумом рухнула в траву, отчего озверевшие хасы брызнули в разные стороны.
Иоко попытался треснуть Ханта по затылку, но тот отпрыгнул, высунул длинный, как у змеи, язык, скосил глаза к переносице и еще раз отпрыгнул.
– Лучше бы Валес этого паршивца посадил на цепь. Больше было бы толку, – вздохнул Иоко.
– Да не обращай ты на него внимания, – посоветовал Лука, сдерживая смех, – он же как клоун, а на самом деле очень рад, что идет с нами, и ему уже не так скучно и одиноко, как было в Нооме. Только по-другому он не может выразить свою радость, вот и проказничает.
– Что-то мне уже тошно от его радости, – Иоко ободряюще взглянул на меня и зашагал вперед.
Я двинулась за ним.
Деревья качались вдалеке, их длинные ветви с мелкими листочками уходили к самым облакам, и чем ближе мы подходили, тем громаднее они казались. Сначала травы скрывали стволы, но вдруг, неожиданно и как-то сразу, стебли закончились и мы все оказались перед огромными толстыми деревьями, кроны которых переплетались и тяжело шумели, словно высказывая тревогу и беспокойство.
Это оказался густой и дремучий лес. Серебристые мелкие листочки легким облаком покрывали ветви деревьев, и от них исходил терпкий горьковатый запах.
