Теперь, судя по всему, и ему приятно было вспоминать прошлое. И он охотно делился этими воспоминаниями.
Мы шли и шли. Разделив на всех, доели последнюю пачку чипсов и выпили почти всю воду из пластиковой бутылки, что я взяла с собой. Порой Хант пел какую-то несуразицу, лишенную смысла, но пел хорошо, высоким и чистым голосом. Иногда Лука рассказывал анекдоты, которые понимала только я, потому что все они были о нашем мире.
Иоко рассказывал что-то о своем прошлом, о больших собаках, которые у него были, о младших братьях, с которыми вечно дрался и ссорился.
– Ни дня без драк, – улыбаясь, говорил он. – Братья были моими ровесниками. Разница в пару лет, не больше. Все от разных жен, поэтому мы не объединялись, а каждый был сам за себя. И если принимались драться, то это были жуткие потасовки в пыли, когда мы тузили друг друга, как дикие зверьки, не зная жалости. И только отец мог нас разнять, а он приходил и добавлял своих тумаков, причем каждому. У него был, правда, любимец, которому меньше всего доставалось.
Тут Иоко замолчал, а я не удержалась от вопроса.
– И кто же это был?
– Это был я, – со вздохом ответил Иоко. – Я был старшим сыном, самым сообразительным, быстрым, умным и самым красивым. Отец мечтал сделать меня наследником. До той поры, пока я не стал превращаться в во́рона. Отец до последнего надеялся, что верх возьмут его гены и я не стану Чародеем. Все Чародеи призваны служить Миру Синих Трав. Все они становятся Хранителями и не принадлежат себе. Уверен, что в книге «Карты Безвременья» об этом написано, потому что это было самое главное правило Хранителей.
– А твой отец думал, что ты не станешь Чародеем? – уточнила сообразительная Эви.
– Мой отец надеялся, что я приму управление имением, преумножу его состояние и сделаюсь честью рода Сиан Иннади. Не случилось.
– Потому что ты стал превращаться в во́рона? – еще раз спросила Эви.
– Потому что не оправдал его ожиданий. Превращение в во́рона – это лишь знак того, что я стал Чародеем. Отец думал, что я использую свои способности во благо имению, послужу нашему роду, стану его личным хранителем. Личным Чародеем. Тем, кто оберегает род Сиан Иннади.
– Это ты только сейчас вспомнил? – удивилась я.
– Нет, еще прошлым днем, когда у меня болела голова. Вспомнил дом отца и все, что в нем происходило. А вот Валеса и свое ученичество не могу вспомнить, там лишь темное пятно. Провал в памяти.
– Значит, ты отказался добывать лусов для своего отца?
– Отказался. Я выбрал дорогу Хранителя. Уже после того, как увидел Залхию, спасающуюся от лусов. Тогда я понял, что не должно быть такого в Мире Синих Трав, что это неправильно. Нельзя уничтожать себе подобных, нельзя их мучить, нельзя строить свое богатство на муках и смерти других. Я поделился этими мыслями с отцом, правда, не так спокойно, как говорю сейчас с вами. Мы очень сильно поссорились, от злости я разрушил несколько отцовских амбаров и сараев и ушел. Видимо, к Валесу.
– Ты любил Залхию? – решилась спросить я.
Иоко оглянулся, пожал плечами.
– Она мне нравилась, и мне хотелось досадить отцу. Жениться на ней я не собирался. Чародей может взять в жены только Спутницу. Таковы правила. Ни один Чародей не берет в жены обычную девушку, чтобы не лишить свой род волшебной силы.
– А твоя мать? Она же вышла замуж за твоего отца?
– Моя мать была девочкой. Не Чародейкой, не Спутницей. Она была девочкой из вороньего рода. Боковым отпрыском. Она не обладала силой, и никто не думал, что от нее родится полноценный Хранитель. Шансы на такое очень малы. Но порой случается, знаешь ли, и непредвиденное. Иногда дают сбой предсказания и расчеты. И рождаются мальчики, которые однажды превращаются в во́ронов и покидают родное гнездо, чтобы служить своему миру.
– Торжественно звучит, – усмехнулась я.
– Но здорово! – восхитился Лука. – Это наверняка здорово: однажды превратиться в ворона и улететь! Расскажешь, как это случилось?
– Расскажу, когда устроимся на привале, – пообещал Иоко.
2
Ночь кончилась, как всегда, внезапно. Обе луны вдруг как-то сразу поблекли, потемнели и закатились за травы. Горизонт побледнел, потом посерел, сделался зеленым, а еще чуть позже вспыхнул фиолетовыми, красными и оранжевыми сполохами, словно кто-то разжег костер на границе дня и ночи.
– Это опасные места, – сказал Иоко, оглядывая пологие холмы и низкую вогнутую равнину, что простиралась перед нами. – Здесь не сможем отдохнуть. Тут я потерял двоих своих подопечных. Лусы чувствуют себя в этих местах очень привольно.
– Потому что тут полно хасов, – сообщил нам Хант и весело прыгнул в траву.
Множество стрекочущих тварей рванулось в воздух, они возмущенно затрещали крыльями, а парочка плюхнулась на дорогу прямо передо мной. Я охнула, попятилась, но Иоко ловко прихлопнул их Посохом.
– Да, именно поэтому, – поморщившись, сказал он, – я ни разу не сворачивал с дороги. Раньше не сворачивал. Правила Проводников были единственным ориентиром в мире Безвременья, и я старался их придерживаться. Соблюдай нехитрые правила – и с тобой все будет хорошо. Именно так я себе представлял здешнее мироустройство.
– А сейчас все изменилось, – подсказала я.
– Сейчас я вижу этот мир по-другому. Чем больше воспоминаний о прошлом, тем больше обретаешь себя настоящего. Как бы там ни было, мы всегда помним, что этот мир – не то, чем кажется, поэтому правила Проводников и не работают.
– К чему ты это говоришь? – не понял Лука.
– К тому, что нам нужен удобный привал и на дороге мы не будем его делать. Поднимемся на скалы, вон на те, что слева. Там и устроимся на отдых.
– Хорошо, а мы распугаем для вас всех хасов, – тут же довольно заулыбался Хант и снова прыгнул в траву.
Призраки проложили для нас широкую дорогу в травяных зарослях, и мы с Иоко смогли благополучно добраться до серых скалистых вершин. Перед нами поднимались из земли три больших валуна, похожих на лысые макушки земляных троллей. Крайняя скала справа возвышалась над остальными, представляя неплохое укрытие. Иоко ткнул Посохом в ее сторону и сказал, что там и отдохнем.
– Передневуем, – пояснил он.
– Отличное новое словечко, – заулыбался Лука.
– А если лусы? – подсказала я.
– А мы на что? – удивилась Эви. – Мы вас охраним, не бойтесь. Мальчишки будут сторожить, им отдыхать не обязательно, они не устали. Это я точно знаю.
Лусы появились скоро, едва темнота совсем уползла к горизонту, а маленький солнечный диск подобрался к низким перистым облакам. Сначала до нас долетел их басовитый раскатистый рык, а потом я смогла увидеть и их самих, рыскающих в траве и время от времени поднимающих голову.
Лусы нюхали воздух, чуяли добычу и возмущенно рычали, потому что помимо человеческого запаха, видимо, чувствовали и едва уловимый след призраков. Они не приближались к ним, но и не уходили, кружа на приличном расстоянии от камней, били себя хвостами по бокам, мотали головами и скалили пасти.
