Рудька панически боится, что его раскроют и отправят в «газенваген», но как-то пока не случилось. Он грешит по факту своей славянской внешности на еврейские погромы, в свое время прокатившиеся по Украине, но это, как по мне, маловероятно. Мамаша его коренная москвичка. А вот бабка действительно со Жмеринки. Рудька говорит, что какие-то гены. Но всем известно, что это псевдонаучная хрень. Так что не иначе чудеса. Или сосед…
– Да, Рудик. Да… – Иваныч степенно облизал ложку и положил ее в пустую миску. Собрал со стола последние крошки хлеба и отправил в рот. – Вот и повечеряли, хлопцы. День прошел и ладно.
– А какие анализы брали? – опять полез с вопросами Рудик.
– Да ты заткнешься наконец! – рыкнул на него Камиль, но живо сбавил тон под взглядом Иваныча.
– Да откуда же нам знать, Рудольф. Из вены кровь брали, из пальца и в пасть какой-то ложкой лазили. Волос по клочку остригли и ногти обрезали. И в конец, падлы, тоже забрались. Такой палочкой на конце плоской. Вот вроде и все. Чудно… – Иваныч тяжело плюхнулся на шконку и заворочался, устраиваясь поудобнее.
Еще одно невиданное дело. Можешь валяться на койке хоть целый день. Не гоняют. Как же странно все это…
– Ага… это на микрофлору и билирубин… – тихонечко забормотал сам себе Рудик.
Ладно, пусть бормочет. Парень по ему одному понятным признакам хочет определить, что нас ждет. Зачем только? Понятно, что ничего хорошего. Изменить он все равно ничего не сможет. И я не могу… пока не могу. Но хочу. Черт, как же я хочу. И всегда хотел. С того самого момента, когда очнулся и увидел перед собой германские морды. Как наяву те события перед глазами стоят…
Линию фронта перелетели без происшествий. Самолет тенью скользнул над линией фронта, в нужном квадрате мы благополучно десантировались. Марш к объекту тоже никаких проблем не принес. Объект… Якобы новейшая радиолокационная станция, позволяющая обнаруживать наши бомбардировщики, направляющиеся к Берлину. Задачу поставили: радарную станцию уничтожить, комплект документов, находящихся при ней, изъять…
А вот станции на месте не оказалось. Вернее, оказалась, но только в виде макета. И никаких документов, естественно, тоже. И нас там ждали. Отборные волкодавы… Вот так, твою мать…
Запустили на территорию… предложили сдаться и потом… в общем, положили всех.
Я почти ушел… но… попался. Контузило меня сильно, месяц заикался и почти глухой был. Да рожицу осколком маленько попортило. Вдобавок к шраму на лбу скулу распороло качественно. Так что я теперь урод уродом.
А потом… Потом дойчи меня подлечили немного и взяли в работу. Основательно так, с толком и расстановкой. Для начала подтянутый оберст на отличном русском языке выложил мне почти всю мою биографию, вплоть до номеров приказов о присвоении воинских званий и награждений…
– …так вот, Александр Георгиевич, командиром вашей курсантской роты был Гогитидзе Зураб Бадриевич, а замполитом Кутасов Евгений Петрович. – Оберст обаятельно улыбнулся и захлопнул кожаную папку. – Ну право дело, к чему запираться? Да… и можете курить. Я тоже подымлю. Грешен, знаете ли, и никак бросить не могу.
– Как мне к вам обращаться? – Я не смог сдержаться и потянул папиросу из пачки «Дюбека», так завлекательно открытой перед самым носом.
А что, мля?! Да, взял!.. Можно, конечно, было бросить ее в морду оберсту и проорать: «Да здравствует коммунизм, самый коммунистический в мире!» Вот только зачем? Что я этим идиотским поступком докажу? И главное кому? Себе? Так я себе все уже доказал в свое время, а для них я особой ценности не представляю и своим геройством не огорчу. Обычный диверс, без особых знаний о структуре и делах наркомата. Обычный цепной пес. На кого покажут – того и рвем. Спишут в расход, делов-то. Правда, перед этим превратят в хрипящий и пускающий кровавые пузыри мешок с костями. И у нас точно так же поступили бы. Методики-то одни. Недаром опытом до войны обменивались… Млять… Не-ет… Сдохнуть всегда успею…
– Павел Иванович. Можете обращаться ко мне так… – Оберст щелкнул зажигалкой и любезно дал подкурить.
– Вы очень хорошо знаете русский язык, Павел Иванович… – я затянулся ароматным дымком и постарался неприметно осмотреться и немного потянуть время.
Обычный служебный кабинет советского кабинетного работника. Стандартная мебель, все как при прежнем хозяине, вот только портрет на стене… так сказать, не соответствует. Вождь другой. Хотя находимся мы сейчас в здании бывшего львовского Управления НКВД. Родным духом веет.
– Правда? – польщенно улыбнулся оберст и перешел на немецкий язык. – Значит, хорошие учителя были. Вы, насколько мне известно, тоже в совершенстве немецкий язык знаете? Не так ли? Только вот не пойму, почему вас, с вашими-то талантами, не использовали в иностранном отделе наркомата.
– Шрам… – ответил я и коснулся лба. – Ненужная примета. А может, еще что. Начальству виднее.
– Ну да, ну да… – покивал головой оберст. – Это вас на Карельском перешейке?
Я коротко кивнул, не желая вдаваться в подробности.
– Вы производите впечатление умного человека… – абверовец, а я не сомневаюсь, что он именно из этой службы, снял трубку телефона и приказал принести чаю. – Надеюсь, вы от чайку не откажетесь?
– Конечно, не откажусь. Только, Павел Иванович, но я предпочитаю сразу расставить все точки. А-то получится, что даром вы меня подкармливали. Не хочу обманывать ваши надежды.
– А, бросьте, – махнул рукой оберст. – Пустое. Я с вами просто беседую в свое удовольствие. Знаете ли, приятно поговорить с умным человеком. А-то тут встречались уже ваши коллеги. Плюются, бросаются. Лозунги орут. Ну дико, право дело. А кстати, вы почему не плюетесь? Непорядок. Все-таки член… как ее… вашей этой ВКП(б). – Последнюю букву в предложении оберст особенно выделил и даже рассмеялся от удовольствия. Так ему понравилось ее звучание.
– Успею еще… – в тон ему ответил я. – Вот когда вы станете из меня делать мешок с дерьмом, вот тогда и покуражусь.
– Тоже правильно. Помогает себя настроить на нужный лад, – серьезно ответил немец и ловко разлил заварку по стаканам, а потом так же ловко долил кипятка. – Вам сколько кусочков сахару? Не стесняйтесь.
– Без. Не люблю сладкое.
– А я вот жить без сладкого не могу… – Оберст бухнул себе в стакан четыре кусочка рафинада, подумал и добавил пятый, затем, постукивая ложечкой об стенки стакана, посмотрел на меня и открыто улыбнулся. – И причем предпочитаю к чаю ваш рафинад, а не сахар-песок. Слишком русским, наверное, стал.
– Это хорошо или плохо?
– Когда как. А вообще я люблю Россию. Удивительная страна. Можно даже сказать: страна контрастов. Но давайте перейдем к делу.
– Давайте…
Оберста интересовало все связанное с ОМСБОН. Методики подготовки, состав подразделений, командиры, планируемые операции.
Я пошел на контакт… Что знал – немного исказил, а большего действительно я не знаю. Так, в общих чертах. А о планируемых операциях тем более. Не тот ранг у меня. И это оберст тоже прекрасно понимал. Начни иголки загонять мне под ногти, начну плести околесицу. Хуже еще получится.
