А что? Соскучился я по своей красавице нордической. Ночами снится…
– Ничего. Вроде нормально… – развел руками полковник. – У меня в их женское царство доступа нет. Но жена говорила, все хорошо. Преподаватели не жалуются. Даже хвалят за дисциплину. Что, соскучился?
– Ну да… – я немного смутился.
– Ничего… – улыбнулся Исаев. – Еще каких-то четыре месяца осталось. Зато потом оторветесь. Ладно, Сань… у меня времени действительно самая малость. Геликоптер под парами стоит. Вкратце докладываю. С домом вашим все нормально. Под присмотром он, мой референт садовника вам нормального нашел. Да и Катя уже через месяц выпустится – присмотрит. А так новостей особо никаких. Ты держись тут…
Полковник еще раз обнял меня и, прихватив портфель, направился к двери. У входа обернулся и сказал:
– Ты посиди немного. Не надо пока, чтобы нас вместе видели…
– Так точно. Александр Валентинович…
– Что, Сань?
– А как бы насчет свиданки с Катариной? Я понимаю, но…
– И не проси… – Исаев категорично отмахнул рукой. – Правила писаны не для того, чтобы их нарушать. К тому же я здесь не начальник. Я все понимаю, но придется потерпеть. Все, пока, до свидания.
Я с досады прикусил губу. Черт… надо было молчать в тряпочку. Вот же чучело гороховое…
Сразу после того как он вышел, в кабинете нарисовался Селиванов.
– Так, курсант… – он протянул мне небольшой увесистый сверток. – Одевайся и мухой во второй учебный корпус. Передашь этот пакет преподавателю в одиннадцатом кабинете и поступаешь в его полное распоряжение. Бегом, бегом. Дежурного я уже предупредил. На проверке тебя отметят. Вперед…
– Есть… – я помчался в кубрик, внутренне матерясь. – Салабона нашли… А я между прочим цельный майор…
Ладно… Положим, не майор, а такой же курсант, как все. Так что вперед. Делов-то… Натянул маску – наша группа передвигалась в лагере только в масках, затем шапку, вжикнул молнией меховой куртки и на улицу.
– Б-р-р… холодно, мать твою… – выматерился и прикрыл глаза от принизывающего ветра. Начало апреля, а мороз под пятнадцать градусов. Терра… чтоб ее…
Проскочил по аллее и постучался в дверь двухэтажного здания…
Неожиданно вместо дневального дверь открыл штабс-капитан – целый дежурный по учебному центру – и молча повел меня на второй этаж. Почему-то прошел мимо нужного кабинета и отпер дверь без номера в конце коридора. Приглашающе указал рукой внутрь, а после того как я вошел, запер дверь на ключ.
Что за на хрен?
В темном, едва освещенном настольной лампой малюсеньком кабинете, возле окна стояла девушка, одетая в такой же камуфляжный комбез, как и я.
– Не слышу доклада, курсант! – почти на правильном русском языке проговорила она, а затем, причитая и заливаясь слезами, бросилась ко мне на грудь.
– Кати! – я подхватил на руки свою женушку и закружился с ней по кабинету. – Катюша!
Вот же Исаев темнила! Я до последнего не подозревал, что он устроил мне свидание! Ну, что же… лучшего подарка я и не ожидал.
Катя, вдоволь наплакавшись, наконец потребовала ее отпустить и, направив настольную лампу на меня, сварливо заявила с совершенно русскими интонациями:
– Да что же это такое! Что же это делается! Во что они тебя превратили! Зря я тебя, что ли, откармливала! Сволочи! Вот я им…
– Лучше помолчи… – я закрыл ей рот поцелуем.
– Соскучился? – Катарина прижалась ко мне. – Ну подожди, подожди… у нас время до подъема есть. Я сейчас… Давай пакет…
В свертке оказалось немного еды и бутылка коньяка. Катя, позаимствовав у меня штурмовой нож, ловко порубила хлеб с колбасой, сорвала крышку с бутылки и набулькала в стаканы коньяка. Соорудила мне огромный бутерброд и сунула в руку стакан.
– Давай пей и ешь! Потом у тебя времени не будет.
И она оказалась права. Вскоре такое понятие, как время, полностью потеряло для нас смысл…
Наконец угомонившись и полностью обессилев, мы лежали на узеньком диванчике. Я прижимал к себе Катарину, а она невпопад и со вкусом матерясь на русском языке, вперемежку между всхлипами, жаловалась на такую жутко тяжелую службу. Хотя я так и не понял, что же там такого жуткого?
Так… мелочи. Обычная первоначальная воинская подготовка, чтобы обозначить понятие службы дамскому контингенту. Хотя справедливости ради скажу, Катя на саму службу и не жаловалась. В основном на дикую для нее армейскую бытовуху. Все остальное ей даже нравилось. Да и на бытовые мелочи она пеняла по инерции, дабы вызвать жалость. Женщины, что с них взять…
– Я не могу уже, милый… мои волосы превратились в паклю… – в очередной раз жалостливо всхлипнула Катарина. – Мне надо срочно в салон красоты…
– Я бы не сказал… – я погладил рукой по шелковистым локонам. – Что-то ты, кажется, немного преувеличиваешь?
– Бесчувственный ты, Алекс, – горько вздохнула шведка. – Нет, чтобы пожалеть.
– Так я жалею…
– Вот и жалей… и вообще, чего ты лежишь бревном. Знаешь, как я соскучилась? Делай же что-нибудь…
– Что именно? Скажи на ушко…
– О-о-о… я бы хотела…
Что она хотела, я так и не узнал. Раздался деликатный стук в дверь.
– Черт… – ругнулся я и метнулся к двери. – Кто? Что?
– Закругляйся, Ротмистров, – сообщил мне голос Селиванова. – Боевая тревога. Я жду…
Такого потока изощренных русских ругательств, да еще в устах своей жены, я не ожидал. Вот бы чему хорошему от своих новых подружек научиться, так нет – начала с универсального средства коммуникации.
– Это не очень хорошие слова, Кати, – тактично заметил я, стараясь не рассмеяться.
– Зато очень к месту! – возмущенно зашипела Катарина. – Весь кайф обломали, суки позорные. Все, решено. Уходим на дембель, и не смей спорить со мной. В гробу я видела эту службу. Я в университет преподавателем пойду, а ты домохозяином будешь…
– Хорошо, милая. – Я прижал ее к себе. – Вот разберусь, что там случилось, и поговорим с тобой.
– Ладно… – Катя намочила мне щеку слезами. – Знали, на что соглашаемся. Иди уже… убей там всех, или чем вы там собираетесь заняться. Иди. Но мы с тобой поговорим еще на эту тему…
Последние поцелуи, и я вылетел за дверь. Селиванов глянул на меня и хмыкнул:
– Сочувствую, Ротмистров.
– Мне от этого не легче, капитан.
– Разговорчики, курсант. – Селиванов усмотрел в моем ответе некое посягательство на свой статус и мигом прекратил панибратство. – Слушай команду. Бегом в расположение, экипировываться по полной выкладке, согласно штатному расписанию. Затем сбор в зале инструктажа. Выполнять…
М-да… интересно, куда и зачем? Я побежал в расположение, где мне стало еще интересней. Личный состав спал без задних ног, а в каптерке одевались только Пашка Синицын и Доджи Тамеркулов – бурят из соседней группы. Оба поручики и оба из воздушно-десантного корпуса, только из разных разведбатов. Вполне боевые офицеры, причем отмеченные немалыми наградами и, самое главное, одни из самых успевающих в группе.
