Чем-то напоминают драконов, но не драконы, конечно…
Узкие удлиненные головы с огромными выпуклыми блестящими глазами. Тонкие тела – не извивающиеся змеиные, а чуть приплюснутые от груди к спине, переходящие в длинные нервные хвосты. Изящные цветные гребни от затылка до середины хвоста, там высокий яркий зубец – как плавник дельфина или акулы. Очень узкие крылья с изломом посередине, перьев нет, но вместо перьев длинные блестящие чешуйки, они чуть шелестят в полете. Штурмфогель понял, что ему трудно отвести глаза от своих спутниц, – до того необычны и прекрасны были они в своем новом – и, может быть, истинном – обличии.
А главное, они могли переговариваться! Они могли кричать и радоваться полету – и каждый из них слышал это. И можно было говорить: направо, налево, вниз, посмотри вон туда, опасно…
Если бы это было возможно тогда, подумал Штурмфогель. Все пошло бы совсем иначе. И от тебя, идиота, не зависели бы теперь судьбы мира.
Ладно. Не будем предаваться рефлексиям. Что там говорил наш маленький доктор об интеллигенции, которой рефлексия свойственна? Недоучившиеся духовные кастраты, творящие ежедневный подвиг самообожания? И что-то еще, столь же яркое и цветистое…
Он поймал звонкий смех крапиц.
Волков, подумал он. Волков, Волков… Где у нас Аквитания?
В той стороне…
Через несколько минут они нашли Волкова.
Он так ярко и сочно выделялся на фоне окружающих… нет, не лиц – форм, скорее, – что казался великаном.
Попадем в него?
Конечно…
Почему-то с крапицами всё было легко и нестрашно. Хотя нестрашно было еще и потому, что – страх кончился. Штурмфогель давно понял, что запасы его у человека ограничены, и только когда есть надежда на отступление, на спасение, на сохранение хотя бы status quo – страх в человеке еще жив. У него же самого не было никаких надежд позади. И здесь, в текущем, не было надежд. Не остановиться. Только вперед. Там еще что-то может быть. Не обязательно, но может.
Ведите себя так, как будто вы уже мертвы…
Путь самурая.
…Они ворвались в Волкова, как звено камикадзе, преодолевшее завесу зенитного огня. Бушующий ураган загнал их в расселину, но по ней они летели недолго: внизу разверзся ромбический вход в подземный туннель, туда, закричали крапицы, туда!.. туннель словно пульсировал, когда они летели, и красноватые огни на стенах сливались в странные узоры. А потом открылся громадный зал, свод его терялся в светящемся тумане, колонны, похожие на стволы секвой, стояли в кажущемся беспорядке, и под одной из колонн играл маленький мальчик в коричневых штанишках с одной лямкой через плечо. Штурмфогель хотел что-то сказать ему, но получился только птичий крик, мальчик посмотрел вверх и помахал им, летящим, рукой. А чуть дальше, за плотным лесом колонн, висел огромный вогнутый экран, похожий на парус, надутый ветром. И на экране шло немое кино – странное, словно снятое одновременно из нескольких точек.
Висел невысоко над землей цеппелин, под ним стояли люди и что-то выгружали с него. Словно огромные чемоданы уже стояли на земле, спускались на стропах, еще висели под толстым дряблым брюхом. В стороне какие-то люди с оружием строились в два ряда, напряженно смеялись, разбирали объемистые свертки. Еще где-то двое сидели на корточках, копаясь в груде ремней и длинных высоких седел. Седла эти вызывали в памяти какие-то неясные ассоциации – почему-то с переходом улиц. Потом один из «чемоданов» открылся, и из него под уздцы вывели дракона. Дракон был некрупный, серый, но плотный, сильный, красивый. Могучие мускулы перекатывались под ровной чешуей. Походка выдавала хорошую школу…
Седла полицейские, спокойно сообразил Штурмфогель. А в свертках – полицейская форма. Конечно. Что может быть проще – нагрянуть под видом полиции. Тем более, что их – полицейских – вполне могут направить туда, потому что… Ну да! Все наконец сложилось. Засветить отвлекающую группу, поднять шум. Наверняка устроители переговоров запросят дополнительную охрану…
И всё.
Бойня.
Хорошо бы проникнуть в мысли Волкова – и нагадить там… но, пожалуй, для этого уже нет времени. Пора возвращаться. Пора, пора, откликнулись крапицы.
Пора, пора, пора…
Они пронеслись сквозь экран – по мере того, как приближались, экран все удалялся и удалялся, а потом вдруг вывернулся наизнанку и оказался позади, – и неожиданно для Штурмфогеля вылетели во внешний мир или по крайней мере в какой-то отпечаток внешнего мира, мелькнуло удивленное лицо Волкова, может быть, запомнившееся по фотографии в личном деле и рисункам Полхвоста, а может быть, и настоящее… и другие лица, незнакомые, они казались огромными и вогнутыми, как стадионы, а цеппелин походил на небольшую планету; краем сознания Штурмфогель уловил чье-то удивление и внезапное беспокойство, но впереди уже была норка в земле, и туда они влетели плотным строем, со свистом, а потом воздух содрогнулся и свет померк ненадолго, чтобы тут же вспыхнуть утроенно, а в мозгу Штурмфогеля опять сошлись какие-то детали, и он понял, что их только что чуть не затоптали сапогом… Полет был короток и резок, и в себя, в свое тело он вернулся как-то иначе, не как раньше, но как именно – так и не уловил.
Аквитания, крепость Боссэ. 8 марта 1945. 19 часов 40 минут
Интересно, зачем они предложили нам сдаться, подумал Эйб. Если бы атаковали внезапно, у них вполне могли бы остаться приличные шансы. Но сейчас… Три тела в синих мундирах лежали на дамбе, и еще двоих – то ли раненых, то ли мертвых – уволокли, это он видел точно. Слабенькие полицейские пушчонки, стоящие в ряд вне досягаемости прицельного пулеметного огня, даже не выщербляли стен. Правда, несколько снарядов перелетело стену и ударило в донжон, но и это не нанесло никакого урона. А за кустами офицеры криками собирали свое воинство, готовя к очередному бесполезному броску. Ну, даже если и добежите, подумал Эйб. Допустим. И что дальше? Пробивать стены головами?
Впрочем, похоже, что ни на что больше ваши тупые полицейские головы не пригодны…
Но как вы узнали про нас?…
Арденнский лес, 8 марта 1945. 20 часов
Вот и всё.
Волков прошелся вдоль строя, сам молодцевато печатая шаг. Ребята стояли, выпятив груди или животы, кто что мог, – белые ремни, белые кобуры, белые перчатки, белые повязки на рукавах… почти парад, а что автоматы – ну, сами понимаете, время непростое, террористы кругом…
Двадцать два бойца, считая его самого. Двое из них примут бой раньше прочих. Еще двое останутся здесь, не полетят. Так надо.
И драконы, шесть красавцев, каждый свободно увезет не то что четверых, а всех шестерых, если понадобится – да только вряд ли понадобится…
На головах драконов специальные шлемы с пробковыми наушниками – чтобы не взбесились, когда включится манок. А Пекарь всё возится с драконобоем, штучкой непростой, за нее магрибские разбойники взяли золота больше, чем владельцы конюшен – за драконов. Драконобой сделан не простыми людьми, даже не Магами – кем-то тайным, и к этому еще надо будет не забыть вернуться…
