– Да будет тебе сейчас, будет макет…
– И свиноводство целиком не встанет.
– Это уже моя забота. Ставь, сколько влезет. Остальное – в следующем номере пойдёт.
Я кашлянул, и все трое – редактор, метр и наборщица – уставились на меня так, словно я только что нагадил в углу.
– Э-э… – начал я, вдруг под этим взглядами изрядно оробев. – Гагарин…
– Вы что?! – редактор встал. – Вы что, не понимаете – люди работают! Здесь – люди – работают! И не смейте отвлекать! – он сорвался на взвизг. – Всё – в письменном виде! Ящик у двери.
– Но мне только…
– Вон отсюда!!!
Хм. Наборщицу я определённо где-то видел…
В редакции «Молнии» было тихо и пусто, на скамейке у входа, подобрав ноги, спал мальчишка-курьер, рядом с ним важно, обхватив ручками толстые пузики, сидели два маленьких друкка, дверь кабинета редактора украшал висячий замок с пломбой, а в общей комнате на шесть столов, развалившись вальяжно, сидел под вытяжкой Квинт Полуян (тот самый, который «В. Пепел» и которого выперли из столичной «Юности Эстебана» за серию разоблачительных репортажей о никогда не существовавших предпринимателях и чиновниках) – и курил костяную трубку. Судя по запаху, табак был контрабандный.
Увидев меня, он сразу сделал стойку – причём не меняя позы и даже не дрогнув веком. Настоящий охотник.
– О, – сказал он приветливо и чуть рассеянно. – А мы только вчера вас вспоминали. Типа, вот с кем надо бы пообщаться… – он медленно перетёк в деловую позу и как бы незаметно для себя положил руку на блокнот и карандаш. – Что вы обо всём этом думаете?
– Интервья не получится, Квинт, – сказал я, подходя поближе. – Хотя бы потому, что я ещё абсолютно ни черта не знаю – только что прилетел. И вообще я забежал, потому что ищу Гагарина.
Он посмотрел на меня странно.
– Север? Вы меня не разыгрываете? Ну… вижу, что нет. Вот это номер!..
– Квинт. Я слушаю. Очень внимательно.
– Многие хотели бы найти Гагарина… То есть вы вообще ничего не слышали?
– Старик, – сказал я. – Я вчера днём получил телеграмму в десять слов. Весь день и всю ночь я летел над таигой – а там газет не продают и радио не провели ещё. Что я мог слышать?
Он отложил трубку. Она продолжала дымиться.
– Да-да… Значит, так: последний раз я видел Гагарина дней двенадцать тому. Он хвастался, что напал на какую-то сногсшибательную информацию. Потом в «Ньёрдбургере» появились две его статьи о Снегире и триадах. А нашему шерифу передали целую папку с документами – на ту же тему. Шериф приказал вскрыть сейф Снегиря в банке…
– Ничего себе.
– Да уж. И там нашли много интересного, в этом сейфе. А на следующий день редакцию «Ньёрдбургера» взорвали, четверо убитых…
– А Гагарин?
– Неизвестно. Говорят, трупы страшно изуродованы, и я совершенно не в курсе, чем там закончилось опознание… В общем, Север, вам предстоят непростые дни. Слушайте, давайте договоримся: я вас буду оперативно снабжать всеми слухами, а вы мне дадите эксклюзивное интервью ещё до оглашения приговора? Скажем, поздно вечером накануне?
Я согласился.
Увы – не пригодилось…
33
В двух вещах я был уверен почти: что Снегирь не водил шашней ни с триадами, ни с нашими серыми сверх обычного необходимого минимума – то есть не мог наш шериф нарыть в его сейфе ничего такого, что дало бы ему возможность подвести Игната под суд; и что Гагарин не писал те статьи. Они были написаны вполне в его стиле, но – все характерные словечки и обороты Гагарина повторялись как-то слишком уж механически, без вдохновения.
А главное, я не мог поверить в его предательство…
Я говорю «почти», потому что послевоенная жизнь приучила меня ко всему, – но сейчас я, наверное, просто по обычаю избегал сглаза. Скажешь «уверен вполне» – и мироздание постарается сотворить с тобой такое, что потом мотаешь башкой, в глазах туман… ну и вроде того.
34
Шериф был молод, смел и глуп. Такие появляются часто, живут быстро и кончают плохо. Но пока они есть, с их существованием приходится мириться…
Естественно, он был на все сто двадцать процентов уверен, что защищать такого богатого (и так долго скрывавшего свою сучью сущность) негодяя, как Игнат Снегирь, может только ещё худший, ещё более прожжённый негодяй. Он знал, он верил, что скоро наступит светлый правильный день, и меня он бросит в ту же кутузку, потому что есть за что, потому что не может не быть за что… Особенно обидно, что такие вот пацаны свято верят в свою правоту – и что они честны. Это обезоруживает, я не могу рассматривать таких как врага.
Поэтому я терпелив. Я поверенный подсудимого, я должен не только ознакомиться с делом, но и выслушать самого клиента. Возможно, объяснение произошедшего следует искать в каком-то другом направлении?..
В конце концов мне твёрдо обещано, что после того, как судебный следователь закончит допрос, я смогу поговорить с подсудимым.
А кто у нас следователь? – и ещё двадцать минут уходит на то, чтобы доказать: я имею право на эту информацию. Ну ладно, не двадцать. Семь с половиной. Но кажется, что двадцать.
Следователь у нас Карачаров. Шамиль Иванович? Шамиль Иванович. Это хорошо… ха-ха.
Шериф видит мою радость и пугается, что выдал важную тайну и что Карачаров со мной в доле. И теперь великое дело разоблачения негодяя и торжества справедливости обречено на провал.
Да.
Оно не то чтобы обречено, но вероятность благоприятного исхода повысилась. Не потому что Шамиль со мной в доле, а потому что он уж точно ни с кем не в доле. И он умный. И его не запугать. Так что, Игнат, возможно, мы уже сегодня… молчу. Молчу.
35
А пока, воленс-ноленс, шериф выкладывает передо мной объёмистый прошитый фолиант – материалы полицейского расследования. И приставляет ко мне дружинника, незнакомого вислоусого пузана с тату профсоюза грузчиков. Видимо, шериф полагает, что в случае чего этот парень просто завалит меня своей массой…
Я вспомнил, где видел наборщицу. В воздушном «городе развлечений» Фэньхундао, где наш с Кумико беззаконный медовый месяц чуть было не закончился совсем печально из-за моего так некстати начавшегося приступа. Так вот, она была там. Девушка для увеселений. Небесная Сяоянь…
Забавно. Где Фэньхундао, а где Три Столба. Что же она, сбежала сюда, чтобы начать честную жизнь? Если вы скажете, что такого не бывает, отвечу: как бы не так! – всё бывает. И, если бы не странная сцена в таверне на Семёрке, я бы так сам сразу и подумал. А сейчас подумал иначе: кажется, в мире снова начинаются тревожащие подвижки.
А с другой стороны, когда это мы жили спокойно?..
Ладно, не отвлекаемся.
