Хочу целовать тебя, пока не уснёшь…
А знаешь, а ты опять на мальчишку похож…
А имя твоё я уже никому не отдам.
И, может быть, только оно и останется нам…
Как странно – я ещё жива,
Хотя два дня тебя не вижу,
Я только ростом стала ниже
И голос никнет, как трава,
Полёгшая под ливнем хлёстким,
И на травинках слёз шары –
Под солнышком из-за горы
Горят, как ёлочные блёстки.
И капли канут в небеса,
И сохнут мостики-подмостки –
Здесь, по сухим скрипучим доскам,
Скользили наши голоса.
Я вновь ловлю ладонью звуки –
Подстреленный полётный жест –
И льну к стене. Распяли в крест –
И разом обрубили руки.
Ни чувств, ни мыслей – ничего.
Ни тела – ни убить, ни ранить.
Во мне жива одна лишь память,
Подцвеченная синевой.
Я хожу – а ты читаешь
Я смотрю – а ты читаешь
Я к тебе – а ты читаешь
И меня не замечаешь.
Я шепчу – а ты не слышишь
Я зову – а ты не слышишь
Я кричу – а ты не слышишь
Вот и буду тише мыши.
В уголочке у окна
Так и буду дотемна
Буду тихо, буду молча,
На полу в сторонке скорчусь,
Съёжусь и под стол забьюсь.
Позовёшь – не отзовусь.
Не хочу с тобой играть!
Буду лучше рисовать.
Нарисую я ракету
И ещё такую… эту…
Как её зовут… планету!
Солнца два и два рассвета,
Справа будет синий-синий,
Слева жёлтый и красивый,
и по небу солнцы ходят
Как паром и пароходик,
То – туда, а то – обратно
(Стрелками, чтоб всё понятно)
У тебя такого нет!
…Ой, откуда этот цвет?
По бокам немножко жёлтый
Синего осталось что-то
А рисунок весь стемнел
И совсем позеленел…
Ну и ладно, ну и что же!
Так красивей даже, может!
Эту, как её… зарю! –
Я тебе не подарю!
Ты злой человек, очень злой человек
Сердитый – что сыч, надутый – что мяч
Но знаешь ли ты… Я готовлю побег.
И он неизбежен, мой тихий палач
Ты властен меня растерзать, раздавить‚
Всё тело моё обескровить до дна
Но власть, что замешена лишь на крови
Хрупка – как бывает хрупка тишина‚
В минуту, когда в красноватом огне
Ворочается раскалённая сталь
И нехотя
ты
подступаешь ко мне
И рвёшь тишину – как взрывают хрусталь
…Неужто ещё остаются слова
Не вырванные из обмётанных губ
Тебе безразлично, что я чуть жива
Что даже под пыткой тебе я не лгу
Что хрип на губах превращается в соль
Что я выгибаюсь в натянутый лук
Что стала наркотиком жаркая боль
И слепо ищу я безжалостных рук…
Но ты прирождённый палач! Ты поэт –
Бесстрастный как лёд, как небесная твердь
И ты разгадал мой беспомощный бред
И ты не отдашь мне блаженную смерть
Ты всё увенчаешь счастливым концом
Где в пыточном ложе мерещится гроб
Где воздух вливается в горло свинцом
Где каплют секунды на выбритый лоб
Где, кажется, сдохнуть назначено мне
Под тяжестью собственных выжженных век…
Не знаю, убьёшь ты меня или нет…
Я выживу – если решусь на побег
