Окончательно я пришел в себя в машине. Рядом, распространяя сильный запах коньяка – я влил в него полбутылки – сидел Вахтанг. Дорога летела под колеса, слева тянулась цепочка зеленых, справа – красных огоньков-катафотов на бордюрных камнях, мотор работал ровно, где-то впереди было Тушино, а вот совсем рядом – контрольный пост, и солдат с автоматом поднимает полосатый светящийся жезл…
Год 1961. Зден
2.09. Около 18 час.
База «Саян», командный бункер.
Сладкий запах смерти…
Как мы ни пытались замазать щели шкафа-могильника, запах все равно просачивался и наполнял собой все. День ото дня он будет набирать силу, пока… пока мы по тем или иным причинам не перестанем его ощущать.
Фильтры, надо полагать, имели какой-то предел ресурса.
То же самое касалось и химических поглотителей углекислоты. Я слышал, что на подводных лодках их используют не одну неделю, но то ли наши были качеством пониже, то ли подъем температуры вызвал в них нежелательную реакцию – но дышать стало ощутимо труднее, и при резких движениях я начинал хватать воздух ртом. Тем не менее запасной комплект я пока не устанавливал. Черт знает, сколько еще придется просидеть здесь…
Резкие движения были такие: я пытался помочь двери открыться.
Сначала я думал, что сработала какая-то блокировка и что нужно найти способ ее снять. Потом решил прибегнуть к физической силе. В результате дверь приоткрылась на полтора сантиметра, и означать это могло одно: ее чем-то привалило снаружи.
Был бы у меня домкрат или приличный рычаг… Но все, что удалось найти в бункере – маленькую полуметровую фомку-гвоздодер. Такими вскрывают деревянные ящики.
И – все.
Робинзон на своем необитаемом острове был снаряжен куда приличнее. Не понимаю, на что рассчитывали те, кто комплектовал бункер. Во всяком случае, не на выживание после ядерного удара.
Недельный запас консервов и не требующих приготовления концентратов. Кое-какие медикаменты. Дробовое шестизарядное ружье. Леска и крючки. Бутылка чистого спирта. Два прорезиненных плаща и две пары высоких, наподобие рыбацких, сапог сорок последнего размера. Туристский топорик и два коробка подводных спичек. Фонарь.
Вам смешно? Мне было смешно.
Эльга весь день лежала, отвернувшись к стене. Наверное, это обидно – медленно умирать от недостатка кислорода в зеркальном лабиринте, который ты же и создала, в компании ненастоящего лабораторного человечка.
Коим я все больше себя ощущал.
Может быть, это было самовнушение. Может быть, и нехватка воздуха была самовнушением. И трупный запах. Да только действовало оно, это самовнушение, очень даже эффективно.
Наконец я оставил попытки возобладать над обстоятельствами с помощью одной лишь грубой физической силы. Каковой я никогда особо не отличался. Нет, для своего веса и сложения я был вполне на уровне, но в данном случае значение имели не относительные показатели, а только и исключительно абсолютные. Вот если бы кто-то калибра Криволапова расширил щель, я бы в нее просочился. А так…
Мозгом, мозгом давить надо.
Должен в порядке оправдания сказать, что мозгом я не переставал давить и колотясь о дверь. Хотя этот орган был травмирован всем произошедшим куда сильнее, чем окружающий его организм. Иногда мне думалось, что я так и лежу, контуженый, где-то под стеной, вокруг продолжается бой, а у меня грезы.
Но даже в грезах может быть сосредоточен некий сокровенный смысл…
Я сел на кровать Эльги. Она неохотно повернула ко мне лицо. Отек уже начал спадать, глаз приоткрывался. Синяк приобрел классический цвет спелого баклажана.
– Что было на этом месте в твоем мире?
Мимика побитого лица не отличается выразительностью, но я все же понял, что с вопросом угадал в самую точку. Впрочем, я от природы догадлив. За это меня и ценили как наладчика. За это и пытались завлечь во всяческие хитрые конторы.
И именно в силу догадливости я от этих предложений увертывался.
Хотя вот – довертелся…
– Эти ваши «хроно» – стационарные сооружения, верно? И не иначе, как подземные?
Она села. На лице было смятение.
– Постой. Ведь я ни одним словом…
– Значит, где-то между словами. В контексте. Так вот: вся эта операция имеет отношение к тому, что я сказал?
Она помедлила. Явно что-то взвешивая. Правду и ложь в необходимых пропорциях.
– Да. Нужно было не допустить ядерного взрыва. Иначе здешнее «хроно» погибло бы…
– Скажи, пожалуйста, а все мигранты объединены в одну команду?
– Ты умеешь задавать неприятные вопросы.
– Умею. Значит, не все.
– Да. Та команда, которая создала цивилизацию майя – они не успокоились. А возможности их… достаточно велики.
– Но не безграничны?
Она покачала головой. Весьма неуверенно.
– Все-таки я многого еще не понимаю, – сказал я. – Вы создаете маленькую новую реальность. Потом – делаете что-то, чтобы она была… менее благополучной и более воинственной, чем оригинал. Значит, в ней не успевают изобрести это самое «хроно». Тем не менее «хроно» здесь существует…
– Да, один из многих парадоксов. Понять этого невозможно. Мы можем осуществить самое фатальное вмешательство, а «хроно» все равно остается. Даже если создавать его физически некому.
– И такое было?
– Да… насколько я знаю, дважды. Но при этом каждый из пунктов «хроно» материален и весьма уязвим. Его можно взорвать, засыпать, затопить…
– И американцы чуть было этого не сделали?
– Не американцы, а…
– Да нет же, именно американцы. Именно американцы. Ха! Я подозреваю, что они почти дорылись до…
– Не знаю. Может быть.
– А почему за тобой еще не пришли?
– Кто?
– Ну… твои.
– Тоже не знаю. Наверное, думают, что я умерла.
– Списали со счета, значит.
– Не говори так.
– А почему, собственно? Почему не говорить? Нас учат, что с поля боя выносить нужно всех. Раненых, убитых – всех. А тебя, выходит, бросили?
– А представь себе – вход засыпало. Эту лифтовую шахту. Завалило. Скорее всего, так оно и есть. Ну, подумай сам: в любом случае командный бункер должны раскопать. Как иначе? Так где они, твои герои, которые должны выносить с поля боя? Капитан твой – где? Что молчишь?
Я покивал. Наверху явно что-то происходило, но что именно – можно было лишь догадываться. Одно несомненно: тем, кто там вершил дела – им было не до нас.
Все-таки война?
