Год 2002. Михаил
27. 04. г. 15 час.
Константинополь, Сары-йер. Автомастерская «Левша».
Гейнц продолжал вытирать руки – чисто механически. Они уже давно перестали быть маркими. А чистых рук у механика просто не может быть, даже если он неделю проработает прачкой в китайской прачечной.
– Я уже знаю, – сказал он. – Фрекен Зоя звонила. Мы отправим ей на помощь Юру. Здесь будем управляться сами. Денег там не нужно?
– Нет, это полицейский госпиталь…
– Он очень тяжело пострадал? Я не стал расспрашивать Зою, она была взволнована.
– Тяжело, Гейнц. Боюсь, это не на один месяц.
– Да-а… – Гейнц присвистнул.
Тедди был совладельцем мастерской; на его плечах лежала вся денежная и юридическая часть. Теперь придется нанимать бухгалтера на стороне, а это всегда невыгодно. По многим причинам.
– «Оппель» я оставлю, – сказал я.
– Конечно.
– У тебя не найдется подержанного мотоцикла?
– Именно мотоцикла? Я спрашиваю, потому что есть несколько автомобилей. Может быть…
– Нет, я бы предпочел мотоцикл.
– Можно посмотреть. Мы ничего не готовили к продаже, потому что нас буквально завалили автомобилями. Пришлось даже нанимать двух рабочих. Большой спрос на недорогие автомобили. И одновременно большое предложение.
Большой спрос и большое предложение… На площадке и на эстакадах стояло с десяток еще не слишком старых, но уже многое повидавших машин. Гейнц и его команда: моторист Юра Турчин и слесаря-универсалы Руперт и Гайнан превращали их в почти новые. Среди ординарных «Оппелей», «Маргарит» и подобных им я с удивлением увидел «Роллс-Ройс» и «Алмаз». Гейнцу, наконец, крупно повезло.
Мотоциклы стояли в железном боксе, буквально раскаленном солнцем. Всего их было шесть штук, но интерес могли представлять только два: старый кроссовый «Байер», переделанный на двухместный, и итальянский «Гаудэамус» – машина более новая, но и более тяжелая.
– Ты их пробовал? – я показал на своих избранников.
– Да. Моторы отличные. «Гау» разгоняется немного медленнее, но идет ровнее. «Байер» немного рыскает. Это их общая беда.
– Понятно… – Я приложил ладонь к накладке на баке «Байера», сравнил ее с накладкой «Гау». – Значит, моторы одинаково хорошие? Ты мне сдашь на прокат «Байер»?
– Возьми. Михаил, скажи мне: это как-то связано с тем, что произошло с Федором?
– Да. На тысячу процентов.
– Тогда ты можешь не доставать кошелек. Мотоциклом ты будешь пользоваться за счет предприятия. Если нужно что-то еще, скажи.
– Ты можешь сделать другие накладки, потолще? Мне нужно спрятать пистолет.
Гейнц внимательно посмотрел на меня. Потом снял накладку, внимательно на нее посмотрел – снаружи и изнутри.
– Пойдем в мастерскую, – сказал он.
Через час я выехал из ворот «Левши». Сумка была плотно пристегнута к боку багажника, с другой стороны для равновесия висела полная канистра. Коленями ощущались не слишком удобные, толстые и твердые накладки. Под левой были обоймы, под правой – пистолет. Нужно две секунды, чтобы отогнуть тонкий резиновый клапан и выхватить оружие…
Тина сидела в кофейне, где я ее оставил. Там работало видео, и полтора десятка посетителей внимательно смотрели на экран. Я пока ничего не видел и тем более не слышал, но уже ясно было: произошло что-то еще.
Я подошел к столику. Тина взглянула на меня. Потом выдохнула воздух – так, как выдыхают сигаретный дым: через вытянутые губы.
– Мобилизация, – сказала она. – И – сообщили о похищении наследника.
– Именно похищении?
– Да.
– Кого мобилизуют?
– Пока только первую очередь. Моряки, морская пехота, егеря. У тебя какая?
– Третья. Войска управления и связи.
– Об этом пока не объявляли.
– Хорошо. Значит, войны не будет. Поехали.
– Поехали, – она встала. Выходя, я положил на стойку рубль. Буфетчик не заметил. Он смотрел на экран, и по лицу его катились капли пота.
Год 1991. Игорь
14.06. 5 часов утра. Звенигород.
Пристань «ХАССЕЛЬ, ДЕНИСОВ И К°».
Я долго бился над своим лицом и, наконец, смог сделать так, чтобы оно не напоминало ничем мою фотографию, попавшую в лапы «Муромца». И на сегодня надо озаботиться какой-нибудь экранировкой – пока я не попаду в Москву, под защиту армейских вседиапазонных шумогенераторов. Чем бы ни был прибор, впаянный в меня, он отзывался на кодированный запрос серией весьма мощных радиоимпульсов, пеленгуемых в радиусе по крайней мере двадцати километров. С другой стороны, я, похоже, чувствовал – не знаю, почему этот запрос и, следовательно, мог заранее знать о приближении преследователей. Кроме того, Вадим рассказал, что первые два пеленгатора собрали вручную, один из них я грохнул у дома деда, а другой захватил, а мастерская, принявшая заказ, выдаст первые приборы не раньше, чем в четыре часа дня сегодня. Следовательно, определенный резерв времени у меня был… вот только на что его потратить?
Ворота пристани были закрыты, я посигналил, как требовалось: три коротких и длинный. Из будки на территории пристани вышел седоватый толстяк, сонно потянулся и направился к нам. Судя по всему, это и был дядя Саня.
– У меня партия груза по контракту «Кенигин», – сказал я, опустив стекло и высунув голову.
– Контракт «Кенигин» начинает действовать с полудня, – ответил он. На лице его не было и следа сна.
– Мне нужно в Москву, – сказал я.
– Ты с вещами?
– Нас двое. Вещей очень мало. Машину можем оставить.
– Я тебя что-то не видел…
– И не могли видеть.
– А это кто там с тобой? Вадька, что ли?
– Вадим, проснись, – сказал я.
– О, дядя Саня, – сказал Вадим. – Приехали, да?
– Приехали, приехали, – сказал дядя Саня. – Щас я ворота открою…
Мы загнали машину в дальний угол товарного двора, там уже стояло несколько, и напоследок я ввел Вадиму еще одну дозу аббрутина. Я взял сумку, он – пеленгатор, и мы пошли к дебаркадеру. Что-то тебя качает, Вадька, сказал дядя Саня. А… контузило малость… Может, тебе здесь отлежаться? Вадим посмотрел на меня. Я поколебался. Нет, надо ехать. Там ведь вплавь придется… Ничего, сказал я, в крайнем случае, я его на себе доплыву. Рисковые вы ребята, покачал головой дядя Саня… ладно, пошли…
Мы перешли дебаркадер и спрыгнули на палубу самоходного лихтера. Вся палуба была заставлена скамейками: досками на козлах. Двигатели лихтера работали, под ногами пробегали волны вибрации. «Кузмич!» – гаркнул дядя Саня. Из люка в палубе высунулась голова. Кузмичу было лет восемнадцать. «Чего?» Увидев нас, он в два движения выбрался из люка. «Возьмешь вот этих ребят в собачий ящик», – сказал дядя Саня. «Угу», – был ответ. «Куда сегодня?» «Еще не знаю. По каналу уже не пускают, говорят, кто-то затопиться пытался на фарватере. А у них же канонерки на Волге». Дядя Саня почесал затылок. «Да уж, затопиться – это мы всегда пожалуйста… Что Семин?» «Нормально, грузится. Через полчаса, говорит, отвалит». «Ладно, Кузмич, разберешься на месте.» «Разберусь, – сказал Кузмич, – пойдемте, покажу вам ваше место…»
