Чуть позже Паша и Гарик привезли девочку из психушки. Им ее отдали не без труда. Я даже не стал спрашивать, как именно они произвели изъятие. Паше, например, ничего не стоило звонком по спецлинии поднять с постели министра здравоохранения… Девочка, черненькая, миловидная даже в таких обстоятельствах, в себя не приходила, отягощенная нейролептиками, Гарик прихватил коробочку из-под этих ампул, но название мне ничего не говорило. Этой дряни развелось так много, что уследить за появлениями новинок совершенно невозможно. Так что девочка тихонько посапывала на верхней полке нашего фургона, а я ждал вестей от Матильды.
Передали заключение экспертной комиссии, работавшей на месте взрыва в Томске. Первоначальные оценки мощности взрыва – около пятидесяти килотонн – не подтвердились. Согласно произведенным замерам… от четырех до восьми килотонн по ударной и сейсмической волнам, однако световое излучение соответствует мощности по крайней мере в пять раз большей… практически полное отсутствие радиоактивного заражения… электромагнитный импульс пока не просчитан, но действие его минимально: в радиусе трех километров его действие уже практически не ощущалось… Короче, мнения ученых разошлись.
Первоначально сообщенное число жертв также оказалось завышенным: на двадцать три часа среднесибирского времени обнаружены тела трех тысяч шестисот тридцати одного человека, около двадцати тысяч получили ранения и ожоги разной степени тяжести, еще до тысячи человек продолжают числиться пропавшими без вести. Спасательные отряды, части гражданской обороны и войсковые подразделения…
Бывший вице, а теперь исполняющий обязанности президента Ковалев выразил соболезнования семьям погибших томичей и моряков Средиземноморской эскадры. Чудовищная провокация международных террористов, готовых бросить весь мир в пламя новой войны во имя торжества своих идей… не сойдет с рук… вдребезги о нашу непоколебимую стойкость и мужество… Он мне нравился, Ковалев. Еще в бытность свою товарищем премьера, блюстителем секретных служб, он принял участие в операции «Москит». За два года ее проведения мы на четыре пятых сократили ввоз наркотиков в Россию, сделав этот гешефт неоправданно опасным. Он был в курсе всех неприглядных подробностей наших действий – и неизменно давал «добро». Я очень хорошо чувствовал прохладную тень его широкой спины.
Что ж. Из него может получиться хороший президент – тот, который понимает дело и не боится брать ответственность на себя.
Матильда позвонила по кодофону и назначила встречу у подъезда театра «Золотой Лев». Я посмотрел на карту. Десять минут езды. Черт понес ее в такое место… Девочка на полке застонала, и Мишка с Зоей вскочили с мест и склонились над нею. Бедный Мишка, подумал я. Когда он забывал, что на него могут смотреть, у него делалось такое лицо… коза, мысленно говорил я этой Зое… мадемуазель Дальон, разъети твою мокрым кверху… ты же ничего не понимаешь, коза…
Впрочем, я, наверное, тоже мало что понимал. Кроме одного: вчера они чуть не убили моих самых родных. И теперь я никогда не перестану их самих – выслеживать и убивать.
Выслеживать и убивать.
Да, они научились скрываться. Пять лет назад казалось, что мы их загнали в землю по темечко. Но они выработали новую систему конспирации, при которой нет ни центра, ни строгой структуры, ни главарей, ни исполнителей, ни явок, ни паролей… эластичная сеть. Мы путаемся в ней, рвем какие-то нити, что-то вытягиваем – глупое и ненужное. Прилипаем. Пачкаемся. Отравляемся странными ядами. Ну и что? В шестидесятых – точно так же были бессильны против «безымянных пар». В восьмидесятых – никто не представлял, как пресечь «асинхронистов». Научились же. Пусть сегодня мы еще не знаем, как можно изничтожить эту новую напасть. Ничего: поймем и… того. Сушите сухари.
Спор брони и снаряда вечен.
– Па. Она приходит в себя.
Мишка. В глазах тревога. Почему?
Ах, вот оно что… Лицо девочки подергивается, дыхание прерывистое, стоны – она вскакивает… это ей кажется, что вскакивает, на самом деле движения ее слабы и незакончены, ребята помогают ей сесть, и вот теперь надо успеть ее успокоить, пока не появилась Матильда…
Все хорошо, все хорошо… не бойся, мы друзья… разными словами с разных сторон, но одно и то же, именно это: ты среди друзей. И она, кажется, верит.
Зоя проинструктирована: не расспрашивая, убедить: мы хотим найти и покарать тех, кто так напугал ее. Но для этого нам будет нужна кое-какая помощь. Девочке придется вспомнить все; это тяжело, но мы будем рядом. Мы не дадим ее в обиду. И мы убьем всех, кого она вспомнит.
Некоторых мы уже убили.
Смотрю на Мишку. Результаты вскрытия того мальчика, любителя больших кошек, я ему показал. Он пробежал глазами и кивнул. И больше к этому не возвращался.
Биологический возраст убитого порядка девятнадцати лет. Взросление и рост тела прекращены систематическим введением препаратов, корректирующих деятельность гипоталамической системы. Изменения в организме находятся на грани необратимого уродства (так в заключении; патанатомы вообще странные люди; будто бы изменения у трупа могут быть обратимыми). Гормональный и липидный баланс, а также развитие сердечно-легочной системы свидетельствуют о долговременном пребывании объекта в условиях высокогорья…
Какая-то зацепка есть.
Фургон остановился, тут же тронулся вновь. Снова остановился – резко. Щелкнул интерком. Водитель закричал: обзор, включите обзор! И что-то кричала Матильда. Она уже сидела в кабине. Я включил. Сначала ничего не понял. Пылали огнями рекламы «Золотого Льва», поэтому то, что ниже, различалось плохо. Потом экраны адаптировались.
Это было похоже на дикий сон.
Серая пена бегущих собак. Без лая, с угрожающим рычанием. Люди тоже бегут… не все. Кто-то лежит, кто-то пытается ползти, отбиваться… их рвут на части. Прямо на нас мчится огромная собака, в пасти зажата маленькая рука. Кричит Матильда – без слов, чистый крик. Фургон резко рвет с места, нас бросает друг на друга, не могу оторваться от экранов. Собак уже нет. Мы катим по проспекту Синан вниз, из боковой улочки вырывается новая волна зверья – прямо под колеса. Врезаемся прямо в них…
Год 1991. Игорь
Он сел, как было велено. На лице его откуда-то сбоку выползала глуповатая улыбка. Он гнал ее, но она опять выползала.
– Игорь… ничего себе – Игорь… – он хихикнул.
– Ты, конечно, думал, что я, как остальные… – я провел пальцем по горлу.
– Дурачок, – сказал он и опять засмеялся – уже громко, в голос. Нет, ну как ты влетел сюда… ангел возмездия!..
– Было намерение, – сказал я. – Впрочем, оно и осталось.
– Поздно, – становясь серьезным, сказал Тарантул. – Они ушли. Я тоже опоздал.
– Они – это кто?
– Ну кто… к кому ты сюда ворвался? Я не знаю, как они себя называют.
