— Эй-эй, — вмешался Марек. — А меня, значит, не спросили?
* * *
Номер в кабаре Мухоловке был нужен не сам по себе. Ей уже не шестнадцать, и это не «Щелкунчик» на сцене бывшей Императорской оперы. Насчет конспирации не солгала, пусть удивятся, если узнают! Но главная причина — совсем-совсем в ином.
«Марек! Ситуация у меня сложилась так, что вас требуется немедленно завербовать». Именно так, heer kapitein! «Слишком умны, а мотивировать мне вас нечем». А вот тут, извините, неправда. Слишком умных не бывает, мотивировку же подобрать нетрудно. Вальтер, ее лопоухий рыцарь, бросился спасать прекрасную незнакомку. Марек не столь наивен, виды видал, но горяч, и это, heer kapitein, очень и очень опасно. А чтобы не ошибиться, требуется что? Верно, получше познакомиться. В книжке, что читала малявка, не все правда. Танцуют не только для того, чтобы напугать — и чтобы наоборот.
Ничего против симпатичного темноволосого парня Сестра-Смерть не имела. Напротив! Из таких получаются лучшие агенты и лучшие друзья. Но ее агенты — и друзья тоже ее!
Слишком трудный танец? Ошибаешься, Марек, ничего в нем трудного нет. Скоро поймешь…
* * *
— Тарантелла — целая страна, не меньше, чем сама Италия. Но можно выделить три главных потока, три реки. Тарантелла супругов, тарантелла влюбленных и…
Слушали не перебивая. Кажется, она их убедила. Не так это оказалось и сложно.
— Что — «и»? — нетерпеливо фыркнула Герда. — Ясное дело, «demonico». А вы, синьорина, с папой какую из них танцевать будете?
Мухоловка поспешила отвести взгляд. Ей опять повезло. Девочке всего лишь десять. Будь Гертруда чуть старше, о работе с агентом следовало бы забыть раз и навсегда. Такая все поймет сразу — и перегрызет горло, защищая отца.
Сестра-Смерть улыбнулась. Умница! Только не спеши взрослеть, ладно?
— Никакую — и все сразу. Если верить мэтру Робо, в кабаре сейчас два танцевальных номера — один про грабеж, второй про убийство.
Герда насупилась.
— А будет третий — про двух сумасшедших. Все-то вы красиво рассказывали, синьорина Анна!
Марек внезапно расхохотался, весело и беззаботно.
— Хоть сразу на афишу!.. Я, кажется, понял. У них — грабеж и смерть, у нас — любовь и безумие. Встряхнем парижан! Ладно, попробуем… А сейчас обсудим всякие мелочи. Герда! Мы будем пить чай, купи в магазине что-нибудь сладкое.
— Нет! Нет, Кай!.. На самом интересном…
Мухоловка искренне посочувствовала малявке, хотя уже поняла, что речь пойдет вовсе не о танце. Марек хотел поговорить сразу, как вернулся, но зазвонил дверной колокольчик, и Анне пришлось вспомнить о тарантелле.
* * *
— Помочь вам согласны. У них два условия, Анна. Вы воюете только с Гитлером — и не на территории Французской республики.
— Принято. У меня тоже есть условие, Марек. Вы — только связной. Никакого участия в акциях принимать не будете. Никакого, ясно? Это — моя война!
— Неправда! Это не только ваша война, Анна! Я…
— Не бу-де-те!
5
Кейдж без всякого удовольствия поглядел сквозь оконное стекло. Накаркал! Самая дорога ему в Вороны к не слишком удачливому коллеге мистеру По! «Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах…»
[49]
Дождь! Как зарядил с рассветом, так и лупит. Догнала осень…
— Ничего удивительного, мадам Кабис. Грааль не нашли, потому что не искали всерьез.
— А почему не искали? — улыбнулась хозяйка, подливая кофе из старинного фарфорового кофейника. Спросила так, словно заранее знала ответ.
— Не искали, потому что и не терялся. Я это, мадам Кабис, сразу понял, как книжку прочитал. У нас, у журналистов, своя логика. Увидел цепочку — и тяни звено за звеном.
После завтрака, сообразив, что бежать некуда, Крис так и остался за столом в большой старинной столовой. Хозяйка заварила кофе — и пошло слово за слово под стук тяжелых капель о стекло.
— Главное, чтобы к Граалю пустили. Это раз. А еще его надо опознать, потому что он все время разный. Эти, которые по замкам ездили и великанов рубили, в упор смотрели — и не видели. Только я, мадам Кабис, никакой Грааль не ищу.
Женщина, задумавшись, тоже взглянула в залитое водой окно. Кейдж в который уже раз констатировал, что день, считай, пропал. О чем мог, уже написал, а новости там, на мокрых улицах, — такие же мокрые.
— Так рассуждают не только журналисты, — внезапно проговорила хозяйка. — Вы уже поняли, Кретьен: господин мэр старается, чтобы я не сошла с ума от одиночества, и присылает постояльцев. Не так давно в Авалан приезжали гости, целых четверо. Ночевали у меня, очень приличные люди, хотя и немцы.
Репортер Грант мысленно сделал стойку. Ага!
— По некоторым причинам не стану о них ничего рассказывать, Кретьен, не обижайтесь. Но рассуждали мои гости точно, как вы, только их старший еще добавил, что иногда Грааль находит тебя сам… Кстати, краны мне починили, один из них, представьте себе, слесарь, и очень хороший.
Крис только вздохнул. Тайна на тайне! Ну и городок!..
— С ними была девушка, красивая, прямо как со средневекового гобелена… Я сейчас вернусь.
Мадам Кабис встала, прошла в соседнюю комнату. Кейдж, оставшись один, невольно перевел взгляд на стену, где висела черно-белая фотография в простой деревянной рамке. Лейтенант Кабис смотрел неулыбчиво, строго. Крису внезапно вспомнились рассказы о неупокоенных душах. Осенняя муха-душа попала между двух оконных стекол. Ни туда, ни обратно.
— Вот! Ее подарок, — сообщила хозяйка, появляясь в дверях. — Прислала из Тулузы, уже после отъезда. Хотела меня поддержать, а я… Даже не решилась завести патефон. Как-то страшно.
…Пластинка в твердом картонном конверте. Черная наклейка, белые готические буквы. «Peer Gynt. Op.23 No.19. Solveigs Sang». Репортер Кристофер Грант невольно потер лоб, вспоминая. Знакомое что-то! Этот Пер Гюнт очень громко и противно кричал, то есть пел. И не противно, а выразительно, как верно написала сама Лорен Бьерк-Грант. Ну конечно!
В Карнеги-холл они отправились втроем: сестры, старшая и младшая, и он, внезапно примкнувший. Было это за неделю до памятной вечеринки у босса. Тогда Крис ничего не понял, лишь после догадался — смотрины. Жених и невеста, тили-тили тесто!
[50]
— А почему — страшно, мадам Кабис? Сольвейг-то ждала — и дождалась.
