— Давай! Бей в корпус! Включай левую! В корпус, в корпус!..
За миг до окончания первого раунда с Криса слетела шляпа — удар усача оказался точен.
— О боже! На тебе мою!.. Фрэнки, лупи в корпус!..
Оказывается, драчливый сосед болел вовсе не за чемпиона. Шляпа легла точно Крису на нос. Тот, смирившись с судьбой, сдвинул ее на затылок.
— Бе-е-е-ей!!!
Бифф Моран упал на пробковое покрытие ринга в конце третьего раунда. То, что чемпион мертв, сообразили не сразу, пытались откачать, уложили на носилки…
Свою шляпу Крис нашел — растоптанную в плоский пыльный блин, однако не слишком огорчился. Фотографии удались на славу, увиденного хватало на целую статью, но даже не это самое главное.
— Ваша шляпа, лейтенант. Нет, компенсации не надо. И виски не надо. А вот скажите…
Драчливый усатый верзила оказался лейтенантом «убойного» отдела нью-йоркской полиции. Пришел поболеть за славного парня Стэнтона — и, деваться некуда, возглавил предварительное расследование, когда мрачный врач констатировал, что чемпион скончался не просто так. Репортеров отогнали прочь понаехавшие копы, но лейтенант, чуя вину, успел-таки шепнуть Крису несколько слов.
Статья прогремела. Вслед за нею — вторая и третья. Крис, словно клещ, уцепился за нелегальный тотализатор — и очень странные ставки, сделанные накануне матча. Драчливый лейтенант, получивший свое фото на первую обложку, не забывал случайного соседа.
Через неделю Кейджа пригласили в «Мэгэзин». Фотография падающего Биффа Морана слегка не добрала голосов на Пулитцеровскую премию, зато обошла все газеты Большого Яблока.
Кристофер Грант был не прочь и дальше заниматься уголовной хроникой, но ему предложили спорт. Отказываться не стал, хотя тема не слишком увлекала и не радовала. Мертвый Чемпион не отпускал репортера Кейджа.
* * *
— Скоро мы станем родственниками, Кейдж. Для католика это значит очень и очень много. Нам, Тайбби, ты подходишь — и не только потому, что католик, как и мы. Смеяться будешь, но брат нанял специального человечка, чтобы тряхнуть твое белье. И — ничего.
— Он плохо искал, Джордж.
— У каждого — свой скелет в шкафу, главное, чтобы кости не торчали наружу. Ты — незаконнорожденный, либерал, заступаешься за ниггеров и пользуешь девочек по вызову, кстати, очень симпатичных. Чем плохо?
— Незаконнорожденный?! А я думал…
— Да какая разница, Кейдж? Ты — хороший репортер и отличный парень. Но репортер — это мало. Года через два «Мэгэзин» начнет почковаться. Ежемесячные приложения на разные темы, оценил? А поскольку мы — семейная фирма, то первое приложение получит…
— …Мисс Лорен Бьерк-Грант.
— Да. Но к тому времени уже — миссис Тайбби, достойная и добродетельная супруга моего уважаемого брата. А спортивное приложение — твое, Кейдж. Пока не радуйся, тебя еще следует раскрутить. Не понимаешь? Популярный редактор — популярная личность. Восторженные отзывы от твоих девочек — хорошо, но мало. Поэтому мы с братом решили отправить тебя за славой.
— Джордж, не надо! Пожалуйста! Какой из меня редактор? И славы никакой не хочу!..
— Скоро ты станешь членом нашей семьи, Кейдж. Думай не только о себе. Я, знаешь, с большим удовольствием занимался бы обычной журналистикой, про привидения писал бы, про гаитянских зомби. Любимая, между прочим, тема! Но у всех есть обязанности. Так что готовься.
— А-а… А куда мне ехать, Джордж?
— Как куда? На войну!
* * *
Война была в Испании. Начавшаяся как-то внезапно, в разгар горячего июля, она поначалу мало кого интересовала. Журналисты, коллеги Криса, писали о грядущей Олимпиаде, о составе американской команды, о шансах славных парней Джека Уилсона и Луиса Лауриа («Включай левую! В корпус, в корпус!..»). Репортеры-международники, люди обязанные, куда больше вдохновлялись «швейцарским зигзагом», аншлюсом и передвижением войск у германских границ. Вдруг да бабахнет на весь мир? Это — действительно тема. Испания? А что Испания?
— Разборки в цыганском таборе! — резюмировал не кто иной, как сам Джордж Тайбби. — Немытая оперетка, Кейдж! Кому она нужна?
Теперь стало ясно — кому.
О самой войне Крис Грант знал мало, но читанного и слышанного вполне хватало. Анархисты при полном попущении «народного правительства» сжигали живьем священников и насиловали монахинь. Мятежники, позвав на подмогу диких марокканцев, вешали анархистов и бомбили жилые кварталы. Какой-то генерал Санхурхо пообещал спасти Отечество, потом его самолет грохнулся в море, газеты разразились некрологами, но генерал оказался живехонек, был выловлен, высушен и — и принялся спасать Отечество дальше
[16].
Оперетка!
Кейдж, католик, незаконнорожденный, защитник ниггеров и ценитель девочек по вызову, не сочувствовал ни анархистам, ни мятежникам. Чума на оба их дома! А если вспомнить не урезанный вариант, а полный, будет еще точнее:
«Чума на оба ваши дома! Я пропал».
Кристофер Жан Грант, не трус и не герой, не хотел на эту войну. Не хотел! Не хотел!..
Особняки-корабли ощетинились пушками….
10
— Чушь говоришь! — возмутился старший. — И отец, и оба деда, и прадед наш — учителя, просветители, их все в нашей Лужице любили. Ты, Гандрий, хоть в Вендский музей сходи, который в Котбусе. Там вся стена в фотографиях. Наш папа — колдун? И дедушка? Да как ты себе это представляешь?
Капли дождя неотличимы на взгляд. Близнецы — не два человека, а две половинки. Но и половинки иногда спорят, потому что они — разные. Старший — горяч, младший — холоден, Отомар проницателен, Гандрий — систематичен, один — насквозь, второй — по пунктам.
— Музей в Котбусе фрайкор
[17] разгромил, так что смотреть уже нечего. И папу, и деда, и всех остальных уважали, но знаться не хотели. Вспомни, Отомар, на праздники наши семейные только свои, родичи, собирались, даже тех, кто рядом жил, не было. А когда мы с тобой в классе решили на разных партах сидеть? Никто ни ко мне, ни к тебе в соседи не захотел. Играли без нас, дрались — тоже. Но и здоровались первыми, потому что родители велели.
— Крабат!.. Кра-абат!..
— Не смейся, брат. Ты теперь — Метеор, сын Небесного камня, победитель Мельника. И никакая физика с математикой, даже высшей, тому не помеха. А я младший, мне просто колдовской крови плеснули, отравили до смерти. Не хочу! Потому и меняю не только фамилию, имя тоже. Хорошим парнем был Гандрий Шадовиц, жаль, прожил мало!
