Книга Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века, страница 32. Автор книги Сергей Глезеров

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века»

Cтраница 32

В Гдовском уезде основной промысел – лесной: рубка леса, пилка дров, перевоз и сплав. В волостях около Чудского озера процветала рыбная ловля. Среди других занятий – выделка льна для продажи, добыча камня для мощения дорог, плетение корзин, гончарное и бондарное ремесла, выделка кож, изготовление саней, телег и весел, шитье сапог и т.д.

В Новоладожском уезде многие занимались изготовлением деревянной посуды. Изделия крестьян из селений Карпино, Чухново и других деревень с большим успехом продавались на губернских ярмарках. Большим спросом пользовались сани и телеги, изготовленные крестьянами Усадицкой и Михайловской волостей, расположенных по Волхову.

Прибыльным ремеслом в Новоладожском уезде являлись рубка и сплав леса. В уезде к концу XIX века работало пять лесопилок. Кроме того, лесные промыслы способствовали развитию и кожевенного ремесла. Коры деревьев в качестве сырья для кожевенных предприятий вывозилось из уезда ежегодно на тридцать тысяч рублей серебром.

Во всех уездах Петербургской губернии были чрезвычайно распространены так называемые «отхожие промыслы» – то есть уход крестьян на заработки в Петербург. Каждое лето столица наполнялась крестьянами, желавшими получить какую-нибудь работу в Петербурге. Мужчины нередко искали что-нибудь по части строительства.

«На площади сидят толпой, по цехам, или сидят на панели каменщики, плотники, штукатуры, пильщики, землекопы и прочие чернорабочие, которые необходимы для строящегося Петербурга, – описывал журналист Бахтиаров площадь у Никольского рынка в Петербурге, где происходил найм рабочей силы. – Это главные, непосредственные строители столицы». Женщины подыскивали работу кухарки, а также няньки, горничной и прочих профессий женской домашней прислуги – на нее спрос в Петербурге был немалый.

Правда, тут требовалось соблюдать осторожность. Мало кто из работодателей подозревал, что, наняв на Никольском рынке кухарку либо горничную, он мог вместе с ними нежданно-негаданно приобрести непрошеный «подарок» – «дядю» или «братца».

Как только нанимательница, наняв себе прислугу и в обмен на документы сообщив ей свой адрес, довольная уезжала домой, к будущей горничной или кухарке подходил «дядя» и брал у нее господский адрес, куда через несколько дней являлся к своей «Дульцинее» под видом дяди, брата или просто жениха. Хозяевам избавиться от подобного непрошеного гостя, порой норовившего утащить все, что плохо лежит, потом было очень непросто. Судебная хроника сохранила немало случаев грабежей, совершенных «дядями» или «братцами»…

Род занятий чернорабочих легко определялся по их внешнему виду и тем «орудиям производства», которые каждый имел при себе. Плотники сидели с топорами, фуганками, рубанками, пильщики – со стальными пилами в деревянной оправе, землекопы – с железными лопатами.

Раз в неделю, по воскресным дням, с утра и до полудня, на площадь у Никольского рынка приходили капорки, чтобы наняться на летнюю работу на огороды. Больше всего их приходило на Фомино воскресенье – в тот день Никольский рынок, по отзывам современников, представлял своего рода «цветник деревенских полевых цветов». «Одетые в пестрые, яркие наряды, с загорелыми лицами, с широкими ладонями, – писал Бахтиаров, – эти представительницы прекрасного пола, обращающие на себя внимание прохожих, сразу показывают, что перед вами – истые дщери природы…»

Любопытно, что, несмотря на послереволюционные перемены, практика «отхожих промыслов» сохранялась и на протяжении 1920-х годов. «Каждое лето с мая месяца тянутся и тянутся сезонники в Ленинград, – писала в 1928 году ленинградская "Крестьянская правда". – Уже сейчас их около восьми тысяч понаехало. В одиночку получить работу трудно, большей частью биржа труда посылает заявки на уже определенные артели, из года в год приезжающие в Ленинград и хорошо зарекомендовавшие себя на работе. Дела в городе много: строятся новые дома, красятся, штукатурятся старые, мостятся мостовые, разбиваются скверы».

Много сезонников работало в 1928 году на Васильевском острове, где проводилась новая канализация. Работа – сдельная, и каждому хотелось выработать побольше. Поэтому и гудок на обед и в конце работы многих не особенно радовал. «Эх, только было принялся, бросать неохота», – ворчали они.

Обедало большинство тут же рядом, в столовой. Обед дешевый – 28 копеек. Давали и кипяток, и кружки для него, а для чаепитий устроили небольшие навесы со столами и скамейками. Здесь в перерыв сезонников занимали лекциями и политбеседами.

После работы длинной вереницей сезонники тянулись по своим общежитиям. «Не очень важно дело обстоит с помещениями для сезонников, некоторым приходится первое время и под заборами слоняться, – рассказывал репортер. – Да и в самих общежитиях незавидно. Дают сезоннику голый топчан, солому и столик на двоих – только и всего». На 1928 год подобных общежитий по всему Ленинграду насчитывалось восемь.

Одними из самых крупных являлись бывшие Дерябинские казармы на Васильевском острове. Там в каждую комнату, где жило по 25-30 человек, подбирались обычно земляки. Чтобы улучшить нехитрый быт сезонников, в общежитии устроили зал, в нем проводились лекции, беседы и вечера самодеятельности. Сделали и «красный уголок», с подшивками газет «Труд», «Батрак» и «Беднота». Правда, на три четверти крестьяне-отходники были неграмотными или малограмотными. Все свои невзгоды и пожелания сезонники высказывали в общественной стенной газете «Шпунт», причем малограмотные обращались к грамотным – и те писали заметки.

И, конечно, как ни печально, сезонники не обходились без пьянства. «До получки – пьянства нет, – писал репортер. – Как получили деньги – почти каждый с бутылочкой». Правда, к этому делу администрация общежития относилась очень строго: бутылочки отнимала, а за буйство могла и с работы выгнать. Оставался тогда бедный крестьянин совсем ни с чем…

Особым «припетербургским» крестьянским миром являлся Санкт-Петербургский уезд, включавший многие ближайшие к столице территории. Он граничил с Выборгской губернией, а также с Шлиссельбургским, Петергофским и Царскосельским уездами и насчитывал в своем составе около двух десятков волостей. Среди них – Белоостровскую, Вартемякскую, Куйвозовскую, Лемболовскую, Московскую, Муринскую, Ново-Саратовскую, Парголовскую, Полюстровскую, Сестрорецкую, Среднерогатскую, Стародеревенскую и др.

Как отмечалось в «Памятной книжке С.-Петербургской губернии на 1905 год», сельское хозяйство не составляло главного занятия населения уезда. Вместе с тем, по данным той же «книжки», некоторые отрасли сельского хозяйства получили довольно широкое развитие в северной части уезда – благодаря удобству сбыта результатов труда в столицу. К этим отраслям относились травосеяние, огородничество (парниковое и тепличное), а также ягодное хозяйство и садоводство, наиболее процветавшие в Усть-Ижоре и Рыбацком. «Главнейшим занятием местных жителей» служило молочное хозяйство.

В Стародеревенской и Сестрорецкой волостях широкое распространение получило рыболовство. Рыболовством занимались также в Рыбацком, где жило много коренных рыболовов, и даже в черте города и в его ближайших окрестностях.

Большой заработок крестьянам Санкт-Петербургского уезда, преимущественно его северной части, давал ломовой и легковой извоз. Немалый доход приносил особенно распространившийся к концу XIX века дачный промысел – деньги поступали как от сдачи дач внаем, так и от различных услуг, оказываемых дачникам. В Муринской волости в большом количестве заготавливались веники для столичных бань, а также метлы.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация