С Петербургом станцию соединили прямым телефоном. Для жилья сотрудников построили «городской административный дом». Там поселились двое инженеров, двое химиков, четверо студентов и прислуга – повар, горничная и мальчик-посыльный. Каждый из сотрудников имел в доме по отдельной комнате. Три комнаты отвели под лабораторию. Труд сотрудников станции хорошо оплачивался. К примеру, старший инженер получал 250 рублей в месяц.
Опытная станция работала беспрерывно с 26 мая 1913 года. Все работы по исследованию ладожской воды и испытанию очистительных сооружений предполагалось закончить к 1 июня 1914 года.
Однако работы по созданию ладожского водопровода едва не омрачились трагедией. Жертвами разыгравшегося ночного шторма на Ладоге в апреле 1914 года чуть не стали сотрудники опытной станции. В тот роковой день 17 апреля в десять часов утра пятеро служащих станции отправились на лодке на Ладожское озеро. Как выяснилось, их поездка не вызывалась служебной необходимостью: пробы ладожской воды для анализа уже год как не брались вручную – для этого построили специальную насосную трубу, проложенную в озеро на расстоянии версты от берега.
Ночью разыгралась страшная буря, и никому не было известно, что стало с лодкой и спаслись ли участники «экспедиции». Через день на ее поиски отправилась вторая лодка во главе с помощником заведующего станцией инженером-технологом Шреттером. Коварная Ладога была предательски спокойна. Никто не предполагал, что вслед за утихшей бурей поднимется вторая.
Однако случилось именно так, и участь «экспедиции» Шреттера тоже оказалась незавидной: они попали в еще более страшную ночную бурю. Шквальный ветер был настолько силен, что на берегу вырывало телеграфные столбы. Судьба этой лодки также осталась неизвестной…
Начальник округа водных и шоссейных дорог князь Шаховской предпринял все меры, чтобы как можно скорее выяснить, как писали газетчики, «страшную тайну Ладожского озера».
Ввиду чрезвычайных обстоятельств для поиска обеих «экспедиций» на Ладожское озеро откомандировали пароход Министерства путей сообщения «Озерной». Спасательную операцию возглавил инженер Врублевской, а в составе «спасателей» был инспектор судоходства барон Врангель. Команда состояла из девятнадцати опытных матросов. Однако буря не прекращалась, и пароход просто не смог выйти из Невы в Ладожское озеро.
Когда ветер чуть-чуть утих, пароход все же рискнул двинуться на просторы бушевавшего еще Ладожского озера. Он дошел до маяка Кареджи, где и обнаружил всех пассажиров первой лодки – тех, кого считали погибшими. Оказалось, что их прибило бурей к маяку, где они и пережидали стихию.
Произошла сердечная встреча. «Господа, милости просим на пароход!» – предложил барон Врангель. Вскоре выяснилось, что спаслась и вторая лодка – «экспедиция» Шреттера. По словам ее участников, когда поднялись шторм и снежная буря, их маленькое суденышко бросало из стороны в сторону и захлестывало водой. Гибель казалась неизбежной. Только к шести часам утра лодку прибило к берегу возле мыса Морье. «Грозная стихия словно бы пощадила их за великодушный порыв выехать ночью, на рыбачьей лодке, на поиски исчезнувших сотрудников», – замечал современник…
Однако не только буйство стихии осложняло процесс сооружения ладожского водопровода. Городским властям пришлось столкнуться с проблемой земельной спекуляции на почве отчуждения частных земель, попавших в зону строительства. «Принцип добровольного соглашения с владельцами земельных угодий на пути ладожского водопровода потерпел вчера фиаско, – говорилось в одной из петербургских газет в апреле 1914 года. – Земельная спекуляция развилась до крайних пределов. Цены вздуты. Каждый хочет схватить с города хороший куш».
В качестве доказательства приводился характерный случай, когда некие владельцы земельных участков, по которым должен был пройти ладожский водопровод, заломили немыслимую цену для Петербургской губернии – 24 рубля за квадратную сажень. Один из гласных городской думы, Маргулиес, заявил, что ему предлагали купить землю по той же улице, но только на противоположной стороне, гораздо дешевле – всего по 14 рублей за квадратную сажень.
Поэтому в городской думе на повестку дня встал вопрос о необходимости перехода на способ принудительного отчуждения земли под постройку ладожского водопровода. Заслушав мнения гласных, городская дума согласилась с тем, что принудительное отчуждение подавит спекуляцию и выразила этой идее «свое полное сочувствие».
Строительство ладожского водопровода все-таки началось в 1914 году, в бытность городским головой Петербурга Ивана Ивановича Толстого – видного культурного и общественного деятеля, нумизмата и археолога. На него петербуржцы возлагали большие надежды, надеясь, что он сможет исправить неблагополучное санитарно-гигиеническое состояние водоснабжения Северной столицы.
Кстати, проект поселка, который должен был возникнуть на Ладожском озере возле водопроводной станции, разрабатывал известный впоследствии архитектор Лев Александрович Ильин, один из основоположников теории и практики советского градостроительства. (В 1930-х годах он занимал должность главного архитектора Ленинграда и руководил разработкой Генерального плана развития Северной столицы, а в 1940-е годы возглавлял Институт градостроительства Академии архитектуры СССР.)
Однако начавшиеся работы затормозила, а затем и совсем остановила начавшаяся Первая мировая война. Потом случились революция, Гражданская война, разруха, и было уже совсем не до проекта нового водопровода.
Правда, в середине 1920-х годов обсуждалась возможность продолжения работ по сооружению ладожского водопровода. В частности, когда Октябрьская железная дорога захотела соорудить новую железнодорожную ветку к Ладоге, намереваясь создать здесь в будущем дачную местность и курорт, в кругах специалистов коммунального хозяйства этот проект вызвал большие возражения. «Не загрязнять Ладожского озера!» – гласил заголовок в ленинградской «Красной газете» в одном из августовских номеров 1925 года.
«Ленинград неизбежно через несколько лет должен будет перейти на снабжение водой из Ладожского озера, – заявлял в интервью "Красной газете" инженер Будников, бывший старший производитель работ по сооружению ладожского водопровода. – Уже сейчас мы ежедневно подаем до 250 млн литров невской воды в сутки. Вскоре встанет вопрос о расширение главной станции. Единственным выходом будет возобновить постройку ладожского водопровода».
Конечный пункт предполагаемой новой железной дороги должен был располагаться у мыса Осиновец, как раз посередине полосы, в свое время объявленной под охраной. Дабы не допускать загрязнения озера, на всем побережье, начиная от реки Морье, предполагался запрет на постройку фабрик, заводов, дачных поселков, не допускался спуск сточных вод.
По мнению тогдашних экспертов, сама мысль о создании дачной местности и курорта вблизи мыса Осиновец не выдерживала никакой критики. Весь берег здесь на десятки километров в длину и на большом расстоянии в глубину был крайне заболочен. Эксперты призывали отвергнуть «курортный проект» Октябрьской железной дороги по «гигиеническим соображениям» и во что бы то ни стало сохранить полосу сооружения будущего ладожского водопровода – иначе через несколько лет Ленинград рисковал оказаться в таком положении, «что негде будет взять для населения здоровой, свободной от микробов воды».
