В годы блокады именно новое кладбище на Пискаревке, располагавшее значительным земельным участком, стало основным местом захоронения умерших горожан и военнослужащих. «Было вырыто 129 траншей, в том числе шесть объемом до 5,4 тысячи кубометров, – отмечает Надежда Черепенина. – К лету 1942 г. там нашли вечный покой свыше 371 тысячи защитников и жителей Ленинграда. В июне 1942 года власти города, опасаясь повторения массовой гибели горожан, приняли решение о подготовке дополнительных площадок для братских могил на 134 тысячи человек. В том числе 48 тысяч предполагалось похоронить на Пискаревском кладбище, где были вырыты 22 запасные траншеи длиною 3507 метров. К счастью, эти прогнозы не оправдались, смертность среди населения Ленинграда значительно снизилась, и с лета 1942 года на кладбищах города в основном проводились только индивидуальные захоронения».
Е.С. Гапеева вспоминает, что отца, умершего от голода в самые первые голодные месяцы, похоронили в отдельной могиле на Пискаревском кладбище – братских тогда еще не было.
«Не помню день, число, но стояли крепкие морозы в конце военной осени, – рассказывала дальше Е.С. Гапеева. – Возвращаясь домой после оборонительных работ, я увидела, как к кладбищу подъехали „полуторки“ и телеги. И через несколько минут на земле лежали сотни трупов. Я оторопела, не могла поверить своим глазам. А на следующее утро машины и подводы вновь привезли страшный груз. Из одной машины разгрузили трупы детишек, совсем крошек. Видно, умерли от голода питомцы детского сада. Не помню, как пришла домой, где дала волю слезам. До сих пор вижу стылое поле и трупы малышей. Разве можно такое забыть?
Скоро трупы стали сгружать прямо на обочине нашей Амурской улицы. Идешь домой, а слева и справа – стена из трупов высотой с дом. Затем пришли солдаты и стали рыть и взрывать землю под траншеи. Мертвых женщин, мужчин, детей складывали штабелями и засыпали. Мне иногда кажется, что земля на Пискаревке стонет и плачет…»
По воспоминаниям ленинградцев, вид Пискаревского кладбища заставлял содрогнуться от ужаса. Житель Ленинграда С.В. Мартынкевич так описывал свои впечатления от посещения Пискаревки в январе 1942 г.: «Чем ближе мы подъезжали к Пискаревке, тем больше лежало трупов по обеим сторонам дороги. Уже за городом, где стояли небольшие одноэтажные домики, видны сады, огороды, вдали я увидел какие-то необычайно высокие бесформенные кучи. Подъехал ближе. Убедился, что по обеим сторонам дороги навалены огромные кучи покойников, причем навалены они так, что две машины разойтись по дороге не могли».
Как известно, первые массовые блокадные захоронения проводились на Пискаревском кладбище осенью 1941 г. Тогда здесь хоронили из пяти районов Ленинграда – Дзержинского, Выборгского, Калининского, Октябрьского, Смольнинского. Однако уже с января 1942 г. по решению исполкома Ленгорсовета сюда стали свозить умерших со всех, даже самых отдаленных районов Ленинграда. Везли из моргов больниц и госпиталей, с других кладбищ, из так называемых «приемных пунктов», образованных на улицах, во дворах, в подвалах домов. В архиве Пискаревского мемориала хранятся списки, фиксирующие количество ежедневных захоронений и дающие сведения, откуда поступили умершие: улица, район, завод, морг, кладбище, больница, отделение милиции и т. д.
Всего же, по официальным данным, на Пискаревском мемориальном кладбище покоятся свыше 470 тысяч горожан и 70 тысяч воинов, погибших во время войны. Вдумайтесь в эту гигантскую цифру: в земле на Пискаревке – больше полумиллиона человек!..
…Среди новостроек у железнодорожной станции Пискаревка, по соседству с новым высотным домом на Брюсовской улице, невозможно не обратить внимание на руины довольно необычного старого здания. Новоселам вряд ли ведомо, что эти развалины – не что иное, как остатки творческой мастерской замечательного ленинградского скульптора Леонида Владимировича Шервуда. Своего рода «визитная карточка» его творчества – памятник адмиралу С.О. Макарову, уже почти век являющийся одним из символов Кронштадта. Известна его скульптура «Часовой», памятник И.И. Мечникову на территории больницы, носящей это имя.
К наиболее значительным произведениям дореволюционного периода творчества Леонида Шервуда принадлежали надгробия писателей Г.И. Успенского и Н.Г. Гарина-Михайловского, известному общественному деятелю Н.Ф. Бунакову на Волковом кладбище, профессору С.М. Васильеву на Новодевичьем кладбище. Однако известность и славу принес Шервуду открытый в июне 1913 г., в присутствии государя Николая II, памятник адмиралу С.О. Макарову на Якорной площади в Кронштадте. «Это был единственный государственный заказ, более или менее хорошо оплаченный, после чего я смог купить себе землю и начать строить мастерскую, – писал Леонид Шервуд в своей книге „Путь скульптора“. – Мне было тогда 42 года. Раньше я работал в отвратительных мастерских-магазинчиках с низким боковым окном».
Именно тогда Леонид Владимирович и обосновался неподалеку от железнодорожной станции Пискаревка, появившейся в том же 1913 г., и больницы имени Петра Великого, официально открытой в 1914 г., построив здесь дом-мастерскую на пересечении Сазоновской и Ростиславской улиц. Свои названия эти улицы вели от фамилии самого землевладельца и имени его сына. При реконструкции района в конце 1960-х гг. улицы исчезли.
Мастерская Шервуда на Пискаревке. Фото 1926 г. Из архива Л.Я. Шервуда
Руины мастерской Шервуда – Симуна. Фото 2009 г.
После смерти Шервуда в 1954 г. наследники продали мастерскую скульптору Константину Симуну – впоследствии автору памятника «Разорванное кольцо» на Дороге жизни.
В 1964 г. началась современная застройка района, в который входила и Сазоновская улица. Все бывшее владение Л. Шервуда по проекту должно было сноситься. К.М. Симун приложил много усилий и через Союз художников, с помощью его председателя М.К. Аникушина добился сохранения мастерской.
К сожалению, сегодня здание бывшей мастерской находится в катастрофическом состоянии: видны следы пожара, крыша провалилась, часть стен разрушена. Неужели можно допустить, чтобы была потеряна одна из исторических реликвий района, которых здесь и так немного?
Поклонная гора
«В ясный летний вечер с Поклонной горы можно любоваться Петербургом сверху вниз и чувствовать себя выше Исаакиевского собора, блестящего издали своею золоченой царской шапкой. Это, бесспорно, лучший вид на Петербург с суши», – говорилось в одном из путеводителей по Петербургу в конце XIX в.
О названии Поклонной горы историки высказывали немало предположений. По преданию, во время Северной войны шведы, убедившись в непобедимости русского оружия, посылали с этой горы послов к Петру I просить мира. Другая версия связана с древним обычаем карел, древних обитателей этих мест, устраивать на возвышенных местах молельни, куда в дни, связанные с праздниками или важными событиями, приходили поклоняться языческим богам. Еще одно толкование связано с обычаем при въезде в город или выезде из него класть земные поклоны. Чаще всего это делалось с горы близ дороги.
