Эту должность он занимал до осени 1943 года, когда вместе с женой и тремя детьми ушел в партизанский отряд. Дочь Антонина стала разведчицей и медсестрой, старший сын Петр занимался диверсиями. Сам Тимофей Павлов в боях не участвовал, а занимался обеспечением отряда продовольствием. Когда Лужский район в начале 1944 года освободили от врага, Тимофей Павлов с семьей вернулся из партизан в родную деревню Голубково. Сыновей вскоре взяли в армию (один из них погиб в 1944 году в боях в Эстонии). А Тимофея Павлова в марте 1944 года арестовали органы НКВД.
Предварительное следствие заняло около месяца, и в апреле 1944 года состоялся открытый суд военного трибунала в Луге. Впрочем, еще до окончания следствия судьба Павлова была предрешена: на митинге в Луге, посвященном памяти жертв фашистской оккупации, прозвучали слова: «Павлова – к смертной казни!».
Обвинение против Тимофея Павлова строилось на показаниях свидетелей – местных жителей, которые сообщали, что он «добросовестно относился к выполнению обязанностей старосты по сбору продовольствия с населения для нужд немецкой армии и направления односельчан на различные принудительные работы, доносил оккупационным властям о случаях саботажа со стороны советских граждан, в результате чего людей подвергали физическим наказаниям». Кроме того, ему инкриминировалось участие в достаточно странном эпизоде сентября 1941 года, когда он якобы выдал немцам двух человек за то, что они обстреляли из винтовки немецкий самолет. На самом же деле, по всей видимости, этот эпизод явился провокацией, один из участников которой (некто Олег, его впоследствии видели в Старой Руссе в немецкой форме) был вражеским агентом.
«Люди наговорили всякой чертовщины, – писала тогда Антонина Павлова Алексею Горбунову. – Конечно, вообще хорошие и справедливые люди никогда и ничего не говорили плохого и сейчас ничего не говорят, не обижаются. А те, которые при немцах языками трепали и были с немцами в хороших отношениях, те и сейчас натрепали языками».
Т.Е. Павлов: фотокарточка из следственного дела 1944 года и предвоенное фото из семейного архива
Как следовало из материалов дела, Тимофей Павлов по всем пунктам обвинения признал себя виновным. В обвинении говорилось, что Тимофей Павлов (он проходил по одному делу с Егором Федоровым), «изменил Родине – Советскому Союзу». Далее говорилось: «Павлов и Федоров работали старостами, активно помогали немецким властям в установлении их фашистского режима, дали согласие немецкому коменданту выявлять партизан, коммунистов, комсомольцев и лиц, антифашистски настроенных».
Да, признает Алексей Васильевич, Тимофей Павлов служил старостой при немцах, но несправедливо считать его пособником фашистов: люди оказались тогда в жесточайших условиях, и служба старостой – вынужденная мера, а не преступление. А если бы он, действительно, был предателем, пособником врага, то его казнили бы партизаны и тем более не приняли в партизанский отряд. Кроме того, если бы Тимофей Павлов чувствовал за собой вину, он не стал после окончания немецкой оккупации возвращаться в родную деревню, и попытался любым способом скрыться.
За что же пострадал Тимофей Павлов? Приговор ему – порождение системы. Когда пришли наши войска, основные виновники кровавых злодеяний, творимых в оккупации, ушли с немцами, и вину за преступления возложили на тех, кто оказался под рукой, в том числе и на старост. Это не означает, что все арестованные тогда были невиновны в преступлениях периода оккупации, но «органы» нередко действовало по принципу предвоенной эпохи произвола: «Был бы человек – а статья найдется». Что же касается сделанных им собственноручных признаний в своей полной виновности, то сегодня, зная обстоятельства многочисленных «открытых процессов» сталинских времен, когда люди признавали себя виновными в тех делах, к которым никогда не были причастны, удивляться уже ничему не приходиться…
Подобные «дела» для того времени не были единичными. После войны ответ приходилось держать многим нашим согражданам, не по своей воле оказавшимся в немецкой оккупации и вынужденных делать сложнейший выбор – как вести себя в складывавшихся условиях, выжить, уцелеть, сохранить человеческое достоинство. Немало было случаев, когда справедливое возмездие настигало предателей, пособников врага и карателей, на чьей совести были десятки и сотни загубленных мирных жителей, пособников врага и карателей, но бывало и так, что приговор выносился не всегда справедливый.
В том, что его дядя невиновен, Алексей Горбунов убежден абсолютно. «Я, как один из немногих, кто знает существо дела, не только в силу родственных связей с Т.Е. Павловым, но и как гражданин РФ, считаю своим долгом доведение дела от отмены приговора или реабилитации Т.Е. Павлова, – говорит Алексей Васильевич, – и это будет моим вкладом в объективную историю Великой Отечественной войны. Я хорошо помню Тимофея Павлова – до войны мне, тогда еще подростку, доводилось бывать у него в деревне на зимних и летних каникулах. Каким он мне запомнился? Обычный, простой сельский мужик. Жил бедно, хотя числился середняком. Мне приходилось жить в его семье в деревне до войны, а его дети, Дмитрий и Антонина, были моими самыми близкими друзьями… В 1941 году я закончил восемь классов школы в Ленинграде, и родители в очередной раз отправили меня в деревню Голубково. Там меня и застало известие о начале войны».
Однако судебные органы с доводами Алексея Горбунова не согласились. Прокурор Ленинградской области дал заключение об отказе в реабилитации, затем и президиум Ленинградского областного суда в июле 2003 года, изучив материалы дела, пришел к заключению, что Тимофей Павлов реабилитации не подлежит, поскольку не подвергался политической репрессии и был осужден за тяжкое уголовное преступление – измену Родине в форме перехода на сторону врага. Вина его доказана, и не доверять выводам следствия и суда от 1944 года оснований нет. Алексей Горбунов с этими выводами не согласился, считая, все они практически слово в слово переписаны с обвинительного заключения 1944 года, и обратился в Верховный суд РФ.
И в заключение – строки из исследования Алексея Васильевича Горбунова, посвященного Тимофею Павлову: «Так кто же ты был, Тимофей Евдокимович? Человек, который попал в жернова войны и обстоятельств, жертва или предатель? У меня нет права судить твои поступки. Слишком много в твоей жизни оказалось «белых пятен». Если бы не война, ты так бы и прожил свою жизнь, тихо и незаметно, как миллионы других людей…
Мне неизвестно, будет ли пересмотрено твое дело, отменят ли приговор. В моей же памяти ты останешься простым советским человеком, патриотом своей Родины. Простым полуграмотным русским мужиком, честным тружеником, не сделавшим карьеры, не нажившим богатства. Оказавшись в сложных жизненных условиях, ты стал жертвой провокационных действий немецких карательных органов, необъективных оценок следствия и суда. А в конечном итоге – жертвой политических репрессий… Кто-то из древних сказал: «Пусть погибнет мир, но восторжествует истина». Миру погибать не нужно, но восстановить истину – необходимо».
