Мобилизуя крестьян на «ответ Чемберлену», Союз сельскохозяйственных рабочих приступил к организации в деревнях Ленинградской области военных кружков. «Некоторую расхлябанность, которую мы позволили себе в конце передышки, следует забыть, – говорилось в „Ленинградской правде“. – Будем неуклонно вводить уклон военизации. Организуя велосипедные, мотоциклетные и автомобильные отряды, подготовим надежный кадр связистов для будущей войны. Физкультурники – это резерв Красной армии и Красного флота».
На первое место выходил лозунг «Учись стрелять!». А потому: стрелковый тир – в каждую деревню! Сообщалось, что средства, отпущенные губернским отделом Союза сельскохозяйственных рабочих, будут использованы, главным образом, именно на стрелковый спорт. Союз наметил закупку винтовок и организацию стрельбы из мелкокалиберных винтовок в восьми пунктах губернии. Для начала он наметил построить упрощенные стрелковые тиры на нескольких молочных фермах и совхозах.
Свою лепту вносило и популярное в ту пору «Общество смычки города и деревни», приступившее к организации в волостях военных уголков.
Плакат 1920-х годов
«Усилить военно-политическую пропаганду в деревне! – призывало „Общество смычки“. – Требуется всесторонне освещать международное и внутреннее положение, тем самым добиваясь здоровой оценки военной опасности, пробуждения инициативы и самодеятельности крестьянства в деле организации обороны. Необходимо доказывать, что подготовка к обороне не должна выражаться в накапливании запасов муки, соли и других продуктов. Это приносит пользу только спекулянтам-торговцам. Подготовка к обороне должна протекать путем упорной работы по улучшению техники сельского хозяйства, путем повышения урожайности и т. д. Победить можно только в том случае, если у нас будут достаточные запасы хлеба и сельскохозяйственного сырья».
Однако не только достойный «ответ Чемберлену» занимал умы граждан советской страны. Важнейшим делом была борьба за новый, советский, быт в городе и деревне – во всех его проявлениях. Одним из важнейших вопросов стала организация отдыха для рабочих. Речь шла о массовых выездах рабочих из города в пределы Ленинградской области для нового, пролетарского, отдыха.
Еще в начале 1927 года газета «Комсомольская правда» выступила с инициативой о необходимости создания «общества пролетарских туристов». Идею, естественно, подхватил комсомол. Для реализации задачи попробовали использовать существовавшее до революции, а потом возродившееся во время НЭПа Российское общество туристов (РОТ). Однако оно состояло, главным образом, из интеллигенции, поэтому ставилась задача максимально привлечь в РОТ рабочую молодежь, дабы ослабить «буржуазное влияние». Среди задач пролетарского туризма преобладали, разумеется, классовые: расширение политического кругозора и укрепление «смычки города с деревней».
Плакат 1930 года
«Рабочий туризм закаляет тело, пробуждает инициативу и находчивость, знакомит с советской страной, – утверждалось в апреле 1927 года на страницах „Ленинградской правды“. – Этим летом туризм получит широкое развитие. На многих предприятиях возникли ячейки туризма. Туризм не надо смешивать с экскурсией, где вся группа идет как бы на поводу у руководителя, не имея возможности отступить от плана и проявить инициативу. Туризм – это путешествие в одиночку или небольшой группой, от трех до пяти человек, по самостоятельно составленному маршруту, пешком, на лодке или велосипеде. Такое путешествие оздоровляет физически, закаляет организм, пробуждает инициативу и находчивость, открывает широкий простор для наблюдений над природой и изучения быта».
Для массовых экскурсий во многих пунктах области оборудовались специальные туристские базы с библиотеками, радиоустановками и дешевыми буфетами. Речь шла, к примеру, о Токсово, Кавголово и Троцке (бывшей и нынешней Гатчине).
Впрочем, не все получалось так, как об этом мечтали пропагандисты «пролетарского туризма». Во всех видах они винили, естественно, темноту и невежество рабочих – «отрыжку царского режима». Увы, многие рабочие, выезжая на экскурсии и туристские прогулки, совершенно не хотели заниматься ни поднятием боевого духа, ни самообразованием. Они воспринимали поход как удачную возможность хорошенько выпить на свежем воздухе. Иными словами, проявляли полнейшую пролетарскую классовую несознательность.
«Каждое воскресенье тысячи рабочих Ленинграда едут с экскурсиями за город, – говорилось в одной из газет. – Однако ни одна из рабочих экскурсий не проходит без приключений: драки, пьянство, поножовщина последнее время сопровождают значительное число экскурсий».
Действительно, бичом рабочих экскурсий становились пьянство и хулиганство. А когда дебоширов упрекали в том, что они берут с собой в поход бутылку, те парировали: мол, питание на туристских базах чрезвычайно дорогое. «В перестройке быта рабочего, в культурном строительстве экскурсии занимают слишком крупное место, чтоб можно было пройти мимо этих преград!» – подчеркивалось в «Ленинградской правде».
Однако чем больше пролетариев организованными и неорганизованными массами прибывали в загородные места, тем все меньше становилось там «идиллии». Так, «Ленинградская правда» в июле 1934 года выступила с гневной статьей, обличавшей кавголовские порядки и нравы.
«Кавголово – одно из любимейших мест отдыха ленинградских пролетариев, – говорилось в газете. – Посмотрите, что здесь творится в погожий «шестой» день! Из вагонов высыпается шумная многотысячная толпа – с оркестрами, самодеятельными кружками, затейниками. Начинается веселье: танцы, игры, купанье, лодочное катанье, лесные и «горные» прогулки, эстрада… И все бы хорошо, если бы дирекция кавголовской базы ОПТЭ не относилась бы буквально издевательски к нуждам экскурсантов».
Приведенный текст необходимо снабдить, по крайней мере, двумя комментариями, без которых понять ту эпоху будет очень трудно. Во-первых, что такое «шестой» день? Как известно, в те годы, когда пропагандировался полный отказ от «старого быта» и прежних норм, предприняли попытку отказаться от привычных названий дней недели и перейти на новый, революционный календарь.
Это произошло в 1929 году, когда Совет Народных Комиссаров СССР в постановлении «О переходе на непрерывное производство в предприятиях и учреждениях СССР» постановил с 1929–1930 хозяйственного года приступить к планомерному и последовательному переводу предприятий и учреждений на непрерывное производство. В календарном году предусматривалось 360 дней и соответственно 72 пятидневки. Остальные 5 дней считались праздничными. Неделя в СССР в 1929–1930 годах состояла из пяти дней, при этом всех рабочих разделили на пять групп, названных по цветам (желтый, розовый, красный, фиолетовый, зеленый), и каждая группа имела свой собственный выходной (нерабочий) день в неделю (так называемая «непрерывка»). Просуществовал такой календарь относительно недолго: уже с 1 декабря 1931 года его частично отменили, но окончательно возврат к традиционному календарю состоялся только в конце июня 1940 года.
