В апреле 1943 года у мызы Васильковичи каратели расстреляли еще одну девушку из поселка Торковичи – Сусанну Яковлеву. Она держала связь с группой наших разведчиков, заброшенных в Оредежский район. По наводке предателя из партизан каратели разгромили отряд. Девушку-связную забрали в тюрьму, а потом казнили. Подробности этой истории стали известны только в 1965 году при расследовании «дела Долина»…
В 1944 году, сразу после освобождения Оредежского района от оккупантов, был составлен акт о злодеяниях фашистов и их подручных-карателей. Как отмечает Ким Голубков, этот важный документ, изготовленный в спешке не очень грамотными людьми, изобиловал общими цифрами и фактами, не обоснованными с достаточной полнотой, и даже не имел даты.
«Увы, такой акт убеждает только в том, что фашисты и их приспешники были убийцами и палачами, но для уголовного преследования этой бумаги оказалось недостаточно, – говорит Ким Васильевич. – Может быть, именно из-за таких неубедительных документов советским властям после войны и было отказано в выдаче скрывавшихся на Западе карателей-палачей. Например, при расследовании „дела Долина“ стало известно, что руководители этого карательного отряда живут и процветают в Западной Германии, а непосредственные участники отряда, бывшие наши сограждане, нашли убежище в Англии, Бельгии и в других странах».
К моменту расследования «дела Долина», вспоминает ветеран, ямы-могилы, расположенные вблизи дороги Луга– Оредеж, настолько поросли кустарником и бурьяном, что их уже с трудом можно было обнаружить. Только на месте расстрела цыган стоял самодельный памятник, поставленный местными цыганами.
Тогда, в 1966 году, о «деле Долина» много писали. Военный трибунал Ленинградского военного округа под председательством полковника юстиции Л.П. Хламова начал открытый судебный процесс 15 февраля 1966 года.
«Мыза была мясорубкой, перемалывающей людей, – говорилось в публикации «Тропа предателя» на страницах одной из ленинградских газет. – Здесь пытка и убийство возводились в ранг доблестей. Здесь убивали, чтобы похвастать перед другими подонками, и пытали, чтобы выслужиться».
После войны некоторым карателям удалось уйти от возмездия. В середине 1960-х годов шеф оредежского СД и его заместитель жили в Западной Германии, командир карательного отряда – в США, начальник тюрьмы – в Англии. Долин предпочел спрятаться на родине. Метался по всей стране: Донбасс, Псковская область, Эстония, Дальний Восток, снова Донбасс, Приморье, Казахстан. Его долго искали, но безуспешно. Известно было, что под фамилией «Долинский» после войны он вернулся из американской зоны оккупации под видом бывшего военнопленного. Однако, как выяснилось потом, фамилия была не «Долинский», а «Данильский»…
«Небольшой Дом культуры литейно – механического завода не может вместить всех, кто хочет присутствовать в зале суда, – говорилось в „Лужской правде“. – А желающих из числа жителей города Луги, Оредежи и деревень района много. Где бы ни ступала нога фашистских палачей и их наемников, всюду оставался страшный след. Редкая лужская семья не испытала горя и тяжелых утрат в годы войны. И поэтому вполне понятно, что каждому хотелось бы посмотреть в лицо предателя, напомнить ему о злодеяниях…
Следствие привлекло показания более чем 200 свидетелей, 67 из них выступят на заседаниях суда… «Не помню», «этого не было», «виновным себя не признаю», – часто повторяет Долин, а в том случае, когда показаниями свидетелей его участие в массовом уничтожении советских людей подтверждается, изворачивается. Но даже то, в чем пока признается Долин, раскрывает весь звериный облик этого фашистского прислужника… За небольшой решеткой, ограждающей скамью подсудимых, он похож на волка. Зорко, цепко смотрит этот «волк» в лица всех, кто входит в зал. Он «ищет» в страхе того, кто заставит его вспомнить о каком-нибудь преступлении. Долин потому все отрицает, что прикидывается Иваном, не помнящим родства».
Газета «Лужская правда» печатала большие репортажи из зала суда. Названия их говорили сами за себя: «Пришел час расплаты», «Предателя судит народ», «Предатель изворачивается», «Факты изобличают фашиста», «Лицо изверга», «Преступления доказаны», «Палач приперт к стенке», «Возмездие».
«Тишину в зале суда нарушают то глубокие вздохи, то гул возмущения, – читаем в газете. – Многие не скрывают слез, когда зачитываются показания свидетелей, акты и другие документы о зверствах на мызе Васильковичи, о пытках, расстрелах, массовых истреблениях мирных советских граждан: стариков, женщин, подростков, младенцев».
Родная мать Долина, Дарья Степановна, не смогла присутствовать на суде, но на очную ставку приезжала. Ее разыскали в Токсово: после войны ей пришлось уехать из родной деревни, где невозможно было жить бок о бок с людьми, знавшими о страшных преступлениях, которые творил ее сын. На очной ставке она сначала не признала сына, ведь последний раз видела его в 1944 году, и только когда увидела его родимое пятно на спине, поверила, что это он.
Из ее показаний и свидетельств других жителей Торковичей явствовало, что Василий Долин до войны, будучи плотником местного стеклозавода, часто пьянствовал, дебоширил. Без него не обходилась ни одна деревенская драка. В 1940 году его призвали в армию, он попал во флот, служил в Кронштадте. Последнее письмо мать получила от него в августе 1941 года. Вскоре после этого Василий попал в плен (или сдался врагу – обстоятельства так и не удалось прояснить) в районе Ораниенбаума, потом был отпущен немцами и в декабре 1941 года явился домой. Мать предлагала ему уйти в партизаны, но сын отказался: «Не лезь, не твое дело». Устроился в комендатуру на хозяйственную работу, потом немцы присмотрели его и взяли в отряд…
Из мызы Васильковичи карательный отряд бежал в конце января 1944 года, уходя от наступающей Красной армии. Перед бегством сжигались документы – во дворе мызы горел огромный костер. Каратели перебазировались в деревню Малая Пачковка Печорского района Псковской области, и здесь продолжился их кровавый след. Там и была сделана роковая для них общая фотография, по которой чекисты потом определяли участников тех злодеяний. В августе 1944 года Долин в составе отряда СД находился в Риге, с ноября 1944 года, будучи в Югославии, принимал участие в карательных операциях против партизан. Весной 1945 года обучался в германской разведшколе в Карлсбаде…
Открытый судебный процесс продолжался в Луге две недели. В своем последнем слове Василий Долин ссылался на молодость и неопытность в те суровые годы, говорил о безвыходности своего положения в то время, уверял, что был рядовым исполнителем злой воли своих руководителей, отрицал личное участие в казнях и расправах, обещал искупить свою вину. 26 февраля 1966 года суд огласил вердикт: Василия Долина приговорили к высшей мере наказания – расстрелу. Присутствующие в зале суда встретили приговор дружными аплодисментами и возгласами «Правильно!».
30 августа 1966 года в «Ленинградской правде» появилась коротенькая заметка под лаконичным заголовком: «Приговор приведен в исполнение». В ней говорилось: «Военная коллегия Верховного суда СССР оставила приговор В. Долину в силе, а Президиум Верховного Совета СССР отклонил ходатайство о помиловании ввиду особой тяжести и опасности совершенных Долиным преступлений. 29 августа приговор приведен в исполнение»…
