9 ноября на гастролях в Челябинске за барабанами уже сидел Андрей Котов. На свердловской рок-сцене он возник ещё в 1981 году, выступив на первом в городе фестивале в составе техникумовской группы «Битс». Там его заметил ударник «Трека» Евгений Димов, который стал опекать молодого коллегу. Женя страдал от болей в спине и готовил себе замену. Под его руководством Андрей, получивший от старших товарищей прозвище «Пионер», после долгих тренировок и репетиций стал одним из лучших барабанщиков Свердловска. В 1983 году он уже записывался в составе «Трека», но весной ушёл в армию. Через два года «Трека» уже не существовало, но его бывшие участники позвали Андрея в свою новую команду «Кабинет», в составе которой Пионер стучал до начала 1989 года. Тогда Александр Пантыкин решил реанимировать «Урфин Джюс» и пригласил Котова присоединиться к нему. Параллельно с непрерывной работой в разных рок-проектах Котов окончил музыкальное училище по классу ударных инструментов, став профессиональным музыкантом. Сочетание теоретической базы с огромным опытом сделало его одним из лучших барабанщиков России.
Андрей Котов, 1986
Фото Дмитрия Константинова
Летом 1991-го «Урфин Джюс» окончательно почил в бозе. Осенью Котов помогал делать программы «Апрельскому маршу» и «Группе Макса Ильина»: «"Агатовцы" нашли меня в репетиционной комнате рок-клуба, отозвали на лестницу и сказали, что у них собирается уходить Алик, не хочу ли я с ними поиграть. Я вспомнил, что, когда "Кабинет" и "Агата" вместе выступали на "Сырке" в "Измайлово", в общей гримёрке была смешливая дружеская атмосфера. Мы легко договорились». Появление в «Агате Кристи» Андрея восстановило человеческий баланс в группе. «С приходом Пионера мы стали снова похожи на прежнюю "Агату Кристи" "майского" периода. Котов был нейтральный и дипломатичный. Он любил разговаривать, философствовать, рассуждать. Он находил общий язык со всеми, и атмосфера снова стала позитивной», – вспоминает Чистова. Андрей Котов стал барабанщиком «Агаты Кристи» на ближайшие 18 лет.
В конце 1990 года рок-меломаны получили шанс пополнить свои фонотеки сразу двумя записями. Долгожданный альбом «Агаты Кристи» «Декаданс» публику разочаровал – ей хотелось дальше цветастой оперетты, и к резкому повороту в смурную сторону далеко не все оказались готовы. По словам Козлова, группа свернула с проторенного пути абсолютно сознательно: «У нас была внутренняя неудовлетворенность от музыки предыдущего альбома, от его стилистики. Когда мы садимся за новую запись, всегда хочется чего-то другого. Никто не знает, что это будет конкретно. "Декаданс" получился чересчур меланхоличным, интимным, уж очень осенним, личностным, мрачноватым. Не слишком к месту он что-то пришёлся, но самим нам он нравился».
Некоторые слушатели обратили внимание на усиление роли Глеба в творчестве «АК»: из 11 песен альбома тексты 10 принадлежали ему, а три трека (в том числе главные хиты «Мотоциклетка» и «Пулемёт Максим») Самойлов-младший сочинил полностью. За бортом «Декаданса» остались ещё полтора десятка песен, сочинённых Глебом: «Если перед записью альбома "Коварство и любовь" мы за два года написали всего четыре новых песни, то перед "Декадансом" – 24. Я думаю, что "Декаданс" – это подведение итогов всей идеи группы. Альбом сделан в прежнем характере, может, просто откровеннее чуть-чуть. Люди, к которым он обращён, – это люди уже без всяких признаков каких-либо сильных эмоций. Подразумевается, что тот, кто для них поёт, также их лишён сам».
Казалось, что Вадик большую часть времени стал уделять не сочинительству, а технической стороне записи. Однако он оставлял за собой важную роль в определении идеологии группы: «В альбоме "Декаданс" мы говорили об увлечении искусством ради искусства. Мы пытались создать что-то самодостаточное, варящееся в собственном соку, такое ни о чём особо не повествующее искусство».
Сольный альбом Глеба «Маленький Фриц» стал приятным открытием для многих, в том числе для автора: «Для меня самого это был очень неожиданный и взрослый альбом, потому что тема Второй мировой войны в таком ракурсе меня до того не волновала, кроме фильмов о Штирлице». О работе над сольником заранее знали только автор и Саша Кузнецов, который помогал делать запись: «На "Студии-8" нам разрешили по вечерам творить всё что угодно. Глеб относился к альбому несерьёзно, как к какой-то игре. "Маленький Фриц" делался очень легко. Глеб трезво оценивал свои невеликие тогда исполнительские возможности, поэтому получился такой приятный минимализм. Обилие инструментов могло бы только забить интересную идею».
Глеб Самойлов, Ленинград, 1990
Сам Самойлов-младший отвергал упрёки в несерьёзности своего сольника: «Этот альбом очень человечный. Каждая его песня была мною пережита, каждый текст был прожит изнутри. Там есть ирония, но не над персонажем, а надо мной, над автором, над теми штампами, которые надо мной довлели. Боль лирического героя я переживал, как будто она моя. Это подарок Бога, наверное – такое самоотождествление. Такое редко происходит, и со мной этого больше никогда не происходило. Я записывал "Фрица" скорее для себя, просто чтобы знать, что альбом существует, что он есть. Этот проект ни в коем случае не перекрещивается с "Агатой Кристи" и не мешает ей. Раскруткой своего сольного творчества я заниматься не собираюсь. Иначе пришлось бы завязывать с "Агатой", а я люблю свою группу. Люди, которые хотят услышать мой альбом, так или иначе его услышат, а навязывать кому-то эту музыку я не собираюсь».
Весной 1991 года в продаже появилась долгожданная пластинка «Коварство и любовь» с жизнерадостным хамелеоном на розовой обложке. Диск «Агаты Кристи» вышел в свет как совместный выпуск Всесоюзной студии грамзаписи и «Sintez Corporation». Как вспоминает Вадим Самойлов, «выпуск винила контролировать мы не могли. Я думаю, тиражи были значительные – в те годы деньги у народа имелись, и пластинки пользовались повышенным спросом, но точной статистики мы не узнаем никогда. Гонораров нам никаких не платили, их выдали в несколько приёмов пластинками – мол, делайте с ними что хотите». Ситуацию с тиражом проясняет Александр Кутиков: «Он был маленький, ведь группа не была ещё широко известна. Мы напечатали 50 000 пластинок. Для сравнения, альбом "Машины времени" "В круге света" мы издали тогда тиражом 8 миллионов экземпляров».
Публика встретила пластинку хорошо, а вот со стороны критиков послышались упрёки в попсовости, легковесности и недостатке протестной тематики. «Многим не нравилась преувеличенная импозантность музыки, гротеск, роскошь какая-то, которая была на пластинке "Коварство и любовь", – говорил Глеб в 1991 году. – Для таких людей нужно каждый раз, наверное, после песни улыбаться и говорить: это мы пошутили, это мы обличаем того-то. Мы восстанавливали в песнях внутренний мир нормального среднего современного человека – не имеет значения, советского или не советского: люди везде одинаковы. С его пустотой, с его неспособностью ни к любви, ни к ненависти, ни к настоящему страху, ни к свободе, ни к ещё чему-то. Мы делали такую музыку сознательно».
