«Глеб был трезвым, – утверждает Евграфова. – Я не ожидала, что журналист уровня Познера не в состоянии как-то по-другому выправить диалог. Я считала, что он лучше умеет вести эфир. После этого я вычеркнула Познера из своего списка уважаемых мною профессионалов. Я была разочарована». Сама «свежая голова» в эфире другого канала высказалась брутальнее: «Неуважаемый мною ведущий Познер пытался выбить из седла каждого собеседника. Когда он понял, что со мной этот номер не проходит, он сделал ход конём и ударил под дых. Этому хамству его, наверное, в Америке научили».
Несмотря на то, что в данном конкретном случае телеведущий был не прав, подозревая Глеба в нетрезвости, пересуды о плохом поведении братьев вновь вспыхнули не на пустом месте. «Вторая половина 1990-х была парадом всех тяжких: то у меня наркотики, у Глеба – алкоголь, то наоборот, – говорит Вадик. – Гастрольная жизнь очень тяжёлая, психологическая нагрузка огромная, – не справлялись. И часто казалось, что все эти штуки как-то расслабят, простимулируют. Да, сначала это действовало, но потом неизменно возникали проблемы со здоровьем, психикой, жизнью». Глеб, отстаивая своё право писать обо всём, что ему хочется, фактически признавался в наркотической подоплёке своих мрачных текстов: «Я ни о чём таком, что бы не происходило со мной, не пел и не пою. Я не виноват, что от этого люди, бывает, умирают. Я сейчас говорю не только о наркотиках, а о моём понимании мира в принципе. Люди умирают в любом случае, даже от спортзалов. Давайте на фитнес в суд подавать».
Фото из архива группы «Агата Кристи»
Подавать в суд на «Агату» никто не собирался. На группу массовый зритель просто махнул рукой. Самойловы как будто даже радовались этому и изо всех сил пытались намалевать на будущем (своём и группы) жирный крест. «Альбомы "Ураган", "Чудеса" и "Майн кайф?" начали и завершили концептуальную линию в развитии "Агаты Кристи". "Майн кайф?" ставит некую точку», – говорил Вадик, словно бы отвергая возможность многоточия…
«Агата Кристи», 10 февраля 2001 года
Фото из архива группы «Агата Кристи»
Глава 9
«То ли это смех, то ли это крах, то ли страх вернуться в пустоту»
(2000–2003)
Жизнь «Агаты» начала напоминать агонию. Количество гастролей сократилось. Новый директор «Агаты» Максим Лапицкий был москвичом, и ему не хотелось разъезжать по городам и весям. Гораздо проще было взять фонограмму и объехать за выходные два-три столичных клуба, получая небольшие деньги в каждом. С трудом удалось сорвать затею с фонограммой, но Максим всё – таки убедил Вадика, что группа не востребована, что стоит она не больше $1500 и что место ей в небольших московских клубах. «За нами прочно укрепился имидж спившихся наркош», – печально констатировал Вадик.
Глеб погружался в наркотическую пучину всё глубже. Позже он рассказывал: «Это было страшное время: доза появилась, у тебя всё успокоилось, и ты понимаешь, какой ты плохой. Попереживаешь, попереживаешь, а потом начинаешь думать, где найти следующую дозу. Несколько часов занимает поиск денег, ожидание курьера… Как только всё успокаивается, ты опять понимаешь, какое ты говно. При этом удовольствий никаких нет. Ты постоянно чуть-чуть увеличиваешь дозу, и постоянно ждёшь, будет или нет передоз. Несколько раз из-за передозировки меня буквально вытаскивали с того света. Это не жизнь, а просто постоянный страх». Кроме этого страха мучила Глеба и потеря вдохновения: «Писать песни – это больно, но это знакомая боль. Когда ничего нету, ничего сверху не валится – это же вся жизнь заканчивается. Ничего не приходит оттуда, уже три месяца ничего не валится. А вдруг всё кончилось?»
В феврале 2001 года Лена Чистова, уже несколько лет жившая с дочерью в Москве, в одном из клубов случайно встретила Сашу Козлова: «Он обрадовался, увидев нас с Аней, сказал, что не отпустит. Мы проехали по нескольким клубам, он вообще тогда клубился. Мы назаказывали кучу еды, ели разные вкусные вещи. Пили очень мало, но Саша катастрофически пьянел. У него всегда были аристократические манеры, а в этот раз он ел очень неаккуратно, проливал соусы, капал себе на одежду. Я видела, что передо мной не прежний Саша Козлов, а какой-то другой, нездоровый человек, раздавленный и разрушенный. Он жаловался на психологические проблемы, внутренние драмы. Он разочаровался в "Агате Кристи", которой посвятил всю жизнь, говорил, что сейчас в группе он тупо зарабатывает деньги. Потом выяснилось, что у него нет с собой кошелька. Он взял с нас слово, что мы его дождёмся, на такси смотался домой за деньгами, вернулся, и мы поехали ещё в один клуб. Под утро Саша сказал, что не хочет с нами расставаться, и мы повезли его к нам домой. Выходя из машины, он ноги руками вытаскивал, они у него не переставлялись. Было видно, что человек очень болен. На следующий день я позвонила Глебу, и он подтвердил, что Саша еле сцену находит и что у него большие проблемы со здоровьем».
Поклонники «Агаты Кристи» узнали о тяжёлой болезни её клавишника 2 марта 2001 года, когда по стране разнеслась новость о скоропостижной кончине Александра Козлова. Накануне, незадолго до полуночи, ему стало плохо в одном из баров. Администрация и посетители пытались оказать ему первую помощь, кто-то остановил проезжавшую мимо «Скорую», но врачи лишь констатировали мгновенную смерть. «Агатовцы» узнали о трагедии около часа ночи. Лена Евграфова помчалась в злополучный бар: «Я увидела машину, в которую уже грузили тело Саши, стала выяснять, куда они его повезут. Я давала какие-то деньги, говорила, что у нас сложный случай, что это известный музыкант и что тело надо будет везти в Асбест. Санитары посоветовали морг, где лучше смогут подготовить тело к перелёту. Глеб был в шоке, но у него тут же включились организаторские способности. Он стал договариваться по телефону о вещах, о которых я бы даже не подумала, об обязательном отпевании, стал звонить в Екатеринбург и Асбест. Вадик нашёл где-то деньги – их сразу потребовалось много. Утром поехали в морг решать все вопросы».
Оказалось, что Саша умер от атеросклеротической болезни сердца. За полгода до смерти он проходил обследование и узнал страшный диагноз. Как профессиональный кардиолог он понял, что конец неизбежен и близок. «Саня никогда сильно не пил, а тут вдруг начал. Ему стало всё неинтересно, и он вообще отстранился от дел группы», – вспоминает Котов. Глеб рассказывал о другой перемене, произошедшей с Сашей в последние месяцы его жизни: «Году в 1990-м он был непримиримым атеистом и говорил мне: "Я врач, я сотни раз препарировал трупы и знаю, что души в человеке нет!" А буквально за две недели до смерти он сказал непраздную фразу: "Я всю жизнь думал, что Бога нет, а сейчас думаю, что Бог меня спас!" Он поверил! Пришёл к этому только в конце жизни и ушёл из неё светлым и верующим человеком…»
Александр Козлов, 2000
