Александр Кузнецов и Вадим Самойлов, 1986
Свежую плёнку первым делом отнесли в рок-клуб. «Эта музыка явно символизирует радость и оптимизм людей, освободившихся от пут застоя. Праздник жизни! Свет, короче…» – писал об альбоме рок-клубовский журнал «Марока». Сами музыканты определили стиль «Света», как «харт, то есть сплав хард- и арт-рока, но основанный на лаконичном языке новой волны». Позже Самойлов называл этот альбом «апофеозом этакого мажорного арт-рока».
Альбом «Свет» записывала ещё группа «РТФ», а выпустил его коллектив уже под другим названием. Самойлов с Кузнецовым заканчивали УПИ, и со старой аббревиатурой их больше ничего не связывало. Необходимо было новое имя. «Вадик принёс название "Жак-Ив Кусто", – вспоминает Потапкин. – Козлов предложил "Агата Кристи". Судили-рядили, но Саша смог убедить всех, что его вариант звучней и придаёт названию группы большую интригу». Кроме того, Козлов утверждал, что называть группу именем ещё живущего на свете человека как-то неудобно.
«Саша любил продавливать своё мнение в музыкальных спорах. Так же он поступил и с придуманным им вариантом названия, – вспоминает участвовавший в той полемике Иванов. – Он был ему дорог, ведь в этом имени он зашифровал собственные инициалы. Он умел пользоваться авторитетом самого старшего члена команды, апеллируя к своей ещё асбестовской дружбе с Вадиком. Были и другие варианты имени, но Козлов повторил свои аргументы раза три-четыре, и в конце концов деликатный Вадик согласился». Так «РТФ» стал «Агатой Кристи». Сам Козлов объяснял пришедшее ему в голову имя английской писательницы чистой случайностью: «У меня без всяких раздумий выскочило: "Агата Кристи!" Что-то подтолкнуло меня. Хотя я прочитал всего два-три её романа и более нудных детективов не читал».
Александр Кузнецов
Позже под это название музыканты группы подвели целую теоретическую телегу: «Все мы страстные любители классического детектива, особенно шедевров Агаты Кристи. В её книгах нас в первую очередь привлекает исследование группы людей в замкнутом пространстве. Интересно наблюдать, как изменяется психология человека, межличностное поведение вообще в процессе вычисления преступника, то есть в экстремальной ситуации. Свой интерес мы стараемся преобразовать в музыке. Насколько это у нас получается – судить не нам, хотя, думаем, получается многое».
Возможно, знатоки жизни и творчества «Агаты Кристи» возмутятся: «Как же так?! Ведь музыканты "АК" неоднократно говорили, что название их группы появилось на год позже?» Да, говорили. Трудно сказать, почему они сдвинули день крестин своего коллектива на год, но документы позволяют восстановить истину. В дневниках Александра Пантыкина, которые он аккуратно вёл каждый день, словосочетание «Агата Кристи» появилось в апреле 1987 года. На магнитофонной катушке с альбомом «Свет», отданной в рок-клуб, стояло имя «Агата Кристи». В машинописных журналах Свердловского рок-клуба, датированных 1987 годом, уже рассказывалось о концертах «Агаты Кристи». Это же название фигурировало и в официальном списке групп, входивших в СРК на июнь 1987 года.
14 апреля на конкурсе студенческой самодеятельности в Свердловском горном институте «Агата Кристи» впервые выступила под своим новым именем. Этот выход на сцену не произвёл на публику особого впечатления: она ведь не знала, что присутствовала при историческом событии.
Всё первое полугодие Потапкин, несмотря на плотный гастрольный график «Наутилуса», всё-таки умудрялся выступать ещё и с «Агатой». Неизвестно, долго ли продолжалось бы такое совместительство, но 7 июля Алик внезапно ушёл в армию. «Перед самым отъездом он рассказал мне, что Козлов предлагает Вадику кардинально поменять состав и петь самому, – вспоминает Иванов. – Я как раз уезжал на месячные военные сборы. Вернувшись, несколько раз сходил на репетиции, но начал чувствовать, что меня в "Агате Кристи" не особо и ждут. Осенью приступил к учёбе на выпускном курсе, а медицинская профессия значила для меня гораздо больше, чем музыкальное хобби. Поэтому я решил группу покинуть. Никакого формального увольнения не было. Всё произошло само собой».
Самойлов и Кузнецов окончили УПИ и приступили к работе (Вадик – на кафедре родного РТФ, а Саша – на секретном оборонном заводе), но трудовую деятельность они считали вторичной по отношению к деятельности музыкальной. «Для меня главным было сочинять, играть, выступать, – говорил молодой специалист Самойлов В. – Я мечтал об этом, а не о том, как на радиозаводе буду работать. Но я не жалею о годах учёбы в институте. Там я провёл замечательное время, и знания, которые приобрёл, помогают. Звукозапись – дело хитрое, как раз по моей профессии».
«Агата Кристи» осенью 1987 года, как и «РТФ» два года назад, оказалась в полуразобранном состоянии. Самойлов и Козлов сочиняли новые песни, но они оставались пока лишь акустическими набросками. Кузнецов совершенствовал звукорежиссёрские навыки, помогая записывать альбомы свердловским группам «Встречное движение» и «Вадик Кукушкин и оркестр».
Тем временем в Асбесте Глеб Самойлов закончил школу. С раннего детства он отличался от сверстников тонкой душевной организацией: «У меня самая тяжёлая депрессия была в семь лет, когда я узнал, что когда-нибудь умру. Это было тяжелейшее переживание, я не знаю, что могло сравниться с ним». Большого интереса к учёбе Глеб не проявлял: «Я часто двойки получал практически по всем предметам. Двоечником отпетым не был и хорошистом тоже. Середнячковый троечник с редкими всплесками по литературе и истории. Троечником я был в основном из-за лени, в чём сейчас каюсь».
Зато, вернувшись из школы домой, младшеклассник Самойлов запоем читал всё, что попадалось под руку. В 10 лет он открыл сказки Эрнста Гофмана и утонул в них: «Это было главное, что я на всю жизнь для себя застолбил. Абсолютно другой мир, от которого голову снесло… Я сразу выцыганил прочитать трёхтомник Гофмана. Там были новеллы, "Воззрения кота Мура", я это всё прочёл и до сих пор перечитываю. В Асбесте ничего особенно интересного не происходило, поэтому книги и фантазии были формой эскапизма. Для меня это была реальная жизнь, более реальная, чем то, что меня окружало».
Старший брат привозил домой плёнки с записями свердловских групп. Глеб внимательно слушал «Урфин Джюса» и «Наутилус»: «Меня поразило, что свердловский рок был адресован не взрослому, сложившемуся человеку, а как будто именно мне, тогдашнему подростку лет четырнадцати. Все эти песни пелись для меня, и обо мне, и моей душой! Ощущение какой-то незащищённости, инфантильности, страдания, ничего не имеющего общего с сентиментальностью – это даже было не в текстах!.. Вот этим они и подкупили мое неокрепшее детское сознание. Это меня очень "стимулировало" к самостоятельному творчеству…»
Играть на домашнем пианино, а затем и на гитаре Глеб научился самостоятельно. «Я помню, первая песня у меня была лет этак в пять, и почему-то она была на мелодию "Широка страна моя родная", только с другими словами. А музыку первую я придумал, наверное, лет в семь». В 6-м классе он пришёл на репетицию школьного ансамбля, где играли девятиклассники: «Они не знали, что такое бас и как он вообще работает. А я понимал, что бас – это та же гитара, только без двух струн. И я вдруг стал играть на басу. На танцах играли, конечно, не свои песни, а танцевальный репертуар тогдашней эстрады. Мне было просто интересно».
