Эти ловушки — палка о двух концах. Не рой, как говорится, яму другому, сам туда попадешь. Вдруг он забудется да на кол — животом. Или Зоя… А если они вдруг останутся здесь на годы, а там пойдут дети… Сначала пойдут, потом побегут… Надо будет закопать эти ямы. Надо будет, но потом, когда опасность нападения извне сойдет на нет. А пока что крепить оборону — настоящим образом.
На террасу, вытирая руки о передник, вышла Зоя.
— Пельмени, голубцы заказывал? — спросила она.
— А нету!
— А нету, — кивнула она.
— А черепаший суп?
— И пусть нас за это накажут, — не очень весело улыбнулась она.
Рыба, лобстеры, устрицы, черепашье мясо — с этим без проблем. Черепахи занесены в Красную книгу, трогать их нельзя, но где они, охотинспекция? Пусть приезжают, штрафуют, забирают, они с Инной не против.
А муки, присущие «зеленым» и другим любителям природы, они с Зоей не испытывали. Они охотились не ради забавы, ими двигал инстинкт выживания.
Черепаший суп, печеная кефаль — все это хорошо. Если с хлебом. А не было ничего такого. И не будет. Придется отвыкать от мучного. И сигарет на острове нет, а траву и листья Глеб курить не собирался, так что здоровый образ жизни ему обеспечен.
В систему здорового образа жизни входил и здоровый послеобеденный сон. Глеб его заслужил. С утра столько дел переделал — и рыбы наловил, и воды натаскал, а ветки рубил, колья строгал…
Но спать он не лег. Его потянуло на чердак, под горячую от солнца крышу. Хлама там не было: не успел образоваться. Да и какой мог быть хлам, когда в хозяйстве мог пригодиться даже ржавый гвоздь? Кусок картонной коробки тоже за радость.
А коробку он заметил. В дальнем, темном углу чердака. Пола здесь не было, передвигаться приходилось по балкам. Глеб добрался до коробки, открыл ее, а там целый клад — ледоруб, трос, крючки, карабины. Альпинистское снаряжение в полном наборе. А ведь он собирался прихватить с собой такой комплект, но как-то не сложилось. А если бы взял, все равно бы потерял на дне морском.
С этим снаряжением Глеб забрался на гору. Осмотрел остров с высоты, глянул на море — ни живой души, ни одинокого паруса. Но затосковать себе он не позволил. Пещера дохнула на него тайной, это настроило на романтический лад. Приятно кольнуло чувство опасности. Он не увлекался альпинизмом, разбирался только в азах, а дилетант в этом деле рисковал сломать себе шею. Но Глеб все же не удержался от искушения спуститься в пролом.
* * *
Момент истины жесток и беспощаден. Так подумала Инна, бросив обратно в папку лист с отчетностью. Она, конечно, разберется с каждым пунктом, но общий итог неутешителен. Хотя и не катастрофичен.
Она не ошиблась, ее покойный муж обладал огромным состоянием. Шестьдесят с лишним миллионов долларов. Но чуть ли не половина суммы ушла со счетов еще до того, как Некрасов подписал завещание. Львиная доля ценных бумаг обращена была в презренные деньги, а счеты обналичились еще до того, как Некрасов подписал завещание.
— И куда делись эти деньги? — зло спросила Инна.
У Некрасова был управляющий, который занимался его финансовыми делами, он только развел руками. И на Инну он смотрел, как дворецкий королевы на принцессу из Урюпинска. Смотрел, как человек, вынужденный подчиняться неизбежности.
— Двадцать семь миллионов!
Это же невероятные деньги! Как по сравнению с «нолем», каким была Инна, так и на фоне тех миллионов, которые остались в ее распоряжении.
— Хозяин — барин, — сказал Краколов.
Он и внешне похож был на классического дворецкого. Черты лица вроде бы простые, но осанка царственная, и взгляд неприступно-мудрый.
— Что?!
Но что бы этот кретин о себе ни думал, королева здесь — Инна. И если Краколов это не поймет, ему подскажут. Есть у нее текущий счет, там всего миллион с лишком, но этого вполне хватит, чтобы содержать Радика с его командой.
— Я хотел сказать, что Иван Павлович имел полное право выйти в кэш.
— И куда делся этот кэш?
— Не могу знать. — Краколов смотрел на Инну сквозь непроницаемую маску на лице.
— Двадцать семь миллионов!
— Я знаю.
— Это не сто рублей, которые можно потратить незаметно, а вы были управляющим у Некрасова… Ключевое слово — были!
— Вы имеете полное право отказаться от моих услуг.
— Какие услуги? Это сплошное вредительство!.. Почему вы не предоставили мне полную отчетность?
— Предоставил.
— Когда?
— Вы сделали запрос, я предоставил.
— А сразу нельзя было сказать, что сумма, указанная в завещании, не соответствует действительности?
— В завещании не была указана сумма. Вам отошло три буквы.
— Три буквы?
— Я имею в виду слово «все», — одними глазами усмехнулся Краколов. — Вы унаследовали все. В том числе и долги.
— Долги? — похолодела Инна.
А ведь была у нее мысль, что ей могли достаться долги Некрасова. Она гнала от себя эту мысль, может, потому и не спешила с ревизией.
— На текущий момент — это два миллиона двести шестнадцать тысяч.
— Кому?
— Банку.
— Он что, брал кредит на покупку телевизора?
Краколов качнул головой.
— Или он купил унитаз? В который слил два лимона!
На этот раз управляющий кивнул, соглашаясь с ней.
— Гораздо больше. Большая часть суммы уже выплачена…
— Разберемся.
— Там все указано. — Краколов скользнул взглядом по папке с золотым тиснением.
— И куда делись двадцать семь миллионов, тоже указано?
— Нет.
— Когда Некрасов стал выводить свои деньги?
— Еще до свадьбы.
— До нашей свадьбы?
— Но после знакомства с вами.
Краколов сохранял невозмутимость, но Инне показалось, что он усмехнулся. Возможно, Некрасов делился своими опасения насчет нее.
— Ты это знаешь?
— Знаю.
— А куда делась обналичка, не знаешь?
— Нет.
Краколов нагло врал. Поэтому в глаза не смотрел.
— Ну, хорошо…
Инна ушла, не прощаясь. Однако должна была это сделать, хотя бы потому что собиралась уволить управляющего. Или он сам уволится после разговора с ней…
Радик открыл ей дверь, помог сесть в машину. Сам он собирался ехать впереди, но Инна поманила его к себе.
— Что-то я не поняла. — Она глянула на него удивленно-заигрывающе. — Ты что, потерял ко мне мужской интерес?
