— Я уже четыре патруля прошел, пока из Минска ехал. — Северов уселся на противоположной стороне телеги, чтобы уравновесить мужика и лошадь, которая безо всякого энтузиазма потянула телегу.
Поначалу ехали молча.
— Как у вас там, в Минске, хуже, чем у нас? — вдруг поинтересовался мужик.
— С чего это у нас лучше будет? Везде одно и то же.
— Понятно. Власть — она одна пришла, везде теперь без разницы будет. У нас пока только колхозных коров угнали, до личных еще не дошли.
Он как бы икнул и неожиданно умолк. Дорога повернула резко вглубь леса, и ними предстала картина, от которой запросто могло остановиться дыхание.
Уступив всего одну колею для проезда, справа стоял немецкий грузовик «Блиц» с задранным капотом. Два немецких солдата в форме, проникнув с обеих сторон под капот машины, с очевидным знанием дела устраняли возникшие в моторе неполадки. Третий, чином посолиднее, стоял у крыла машины и подавал им требуемый инструмент. Работа шла бойко, и немцы не обращали внимания на приближающуюся подводу.
Северов опустил руку в карман и сбросил предохранитель на пистолете.
— Вот тебе и новая власть на машине застряла.
— Машина — не лошадь. В любой момент отказать может, — отозвался мужик, натянув левую вожжу и объезжая грузовик.
Услышав русскую речь, один из копавшихся в моторе поднял голову и внимательно проводил взглядом проезжающую телегу с двумя мужиками. Обогнув препятствие, лошадь не спеша втянула телегу в прежнюю колею и, словно почувствовав напряжением спиной, не то чтобы побежала, но пошла быстрее. Не поворачивая головы, Северов почти до боли скосил глаза вправо и зафиксировал прежнюю возню вокруг немецкого грузовика.
Далее какое-то расстояние проехали молча. Как и следовало ожидать, первым не выдержал мужик:
— А у тебя, я смотрю, при виде немцев голос пропал.
— Со страху не то случается.
— Это верно.
Дальше ехали молча. Каждый думал о своем. Одно было очевидно — отношение мужика к нему после встречи с немцами изменилось. Из разговорчивого человека он вдруг превратился в молчуна. И это не обещало ничего хорошего.
Вообще отношение у крестьян к Советской власти было, мягко говоря, неровное. Ради индустриализации государство отбирало у них всё, возвращая лишь маленькую частицу благодарности. Глядя на шею крестьянина, высушенную солнечными лучами, на его ветхую одежду и явно недокормленную лошаденку, Северов ощутил какую-то тревогу и неуверенность в складывающейся ситуации. Если он настроен против существовавшей в России власти, то сдал бы его при первой же возможности немцам, а ведь он этого не сделал. С другой стороны, всё произошло так неожиданно и быстро, что он мог не сообразить, что нужно сделать за такой короткий отрезок времени. Сейчас у мужика появилась возможность все как следует обдумать и действовать далее в соответствии с его убеждениями и отношением к Советской власти, а также к немцам, что пока из общения с ним четко не проявилось.
И тем не менее дальнейшая поездка становилась для Генриха опасной. Какие мысли были у него в голове, и какие еще придут по дороге, спрогнозировать не представлялось возможным.
— Послушай-ка, дорогой, скажи, до Большого Загорья далеко?
— Зачем далеко?! Рядом. Выйдем сейчас на поле, направо дорога вдоль леса пойдет прямо в Загорье, никуда сворачивать не надо.
В голосе Северов почувствовал нотки радости от реализовавшейся неожиданно надежды.
— У меня тут родственник по линии жены живет. Решил, заеду, переночую, заодно и навещу, побуду с ним, а то когда еще придется в этих краях бывать?
— И то верно. Нынче тут гнилой угол, мало кто заглядывает.
Лес кончился, и справа действительно потянулась ржавая от глинистой почвы, изобиловавшая глубокими промоинами с обеих сторон проселочная дорога, проехать по которой мог позволить себе человек или сильно подгулявший, или с большого отчаяния. Северов сошел на землю.
— Благодарю тебя, благородный человек. Подвез путника.
— Ты лучше Бога благодари за то, что живой остался.
Лицо мужика сделалось серым, скулы выкатились наружу.
— Что так?
— Заметил я, как ты напрягся, когда с немцами повстречался.
— Мне они тоже не по душе, но и вы не лучше. Ничего, разберемся. — Он хватанул лошадь вожжами со всей силы по крупу. Та рванула с места и понеслась вперед.
Северов хотел было проводить взглядом удаляющуюся подводу, но шум мотора заставил его срочно ретироваться в лес. Пройдя шагов десять-пятнадцать, он остановился: густая поросль, заполнившая пространство между крупными деревьями, закрывала ему возможность наблюдать за происходящим. Он переместился чуть правее в угол, образованный скрещиванием основной дороги с проселочной, ведущей в Загорье.
Грузовик, урча мотором, подъехал к перекрестку и затих. Два низших чина выпрыгнули из кабины и двинулись по дороге, ведущей в Загорье, однако, пройдя метров пятнадцать, остановились. Один из них крикнул сидевшему за рулем:
— Дорога непроезжая.
— Что значит непроезжая? — из кабины вылез здоровенный детина, толщине шеи которого мог позавидовать любой представитель крупных парнокопытных. — Приказ есть приказ, — он озвучил истину, справедливую для всех армий мира.
Шофер, понуро опустив голову, забрался в кабину, включил мотор и, развернув грузовик, двинулся по ненавистной дороге. Впереди шел толстошеий, указывая водителю на колдобины, который тот сверху и без него отлично видел. Искусно вращая рулем, парень сумел проехать по дороге минимум двадцать метров, когда вдруг ведущее колесо забуксовало и машина плавно, тяжелым задом, съехала в глубокую яму с водой.
— Как же тебя так угораздило? — развел руками шедший впереди.
— Приказ есть приказ, — сыронизировал мрачно солдат, глядя на ушедшее в воду колесо.
Правда, в создавшейся ситуации эта истина звучала не столь убедительно, как прежде.
Неудача вызвала у шофера-немца проблемы с желудком: он что-то сказал старшему и, не дожидаясь ответа, бросился в кусты. Пока он там отсиживался, к перекрестку подъехали два мотоциклиста с колясками, в каждой из которых восседал еще один младший чин.
Северов почувствовал себя неуютно, будучи обложенным с двух сторон треугольника, внутри которого он находился. Хотя доносившиеся до него обрывки из разговора мотоциклистов давали ему некоторое представление об осведомленности действующих против него поисковых групп.
Прибывший на втором мотоцикле военный, судя по всему, был старший по званию и должности. В просвете между ветками были видны лишь верхняя часть спины и суховатая жилистая шея, удерживавшая голову, покрытую форменной фуражкой, из-под которой выбивались жидкие светлые пряди волос.
— Так что ж получается? — взревел тонкошеий. — Вы, Вольф, видели объект вблизи, практически вошли с ним в контакт, зафиксировали его внешность, одежду и так далее, то есть идентифицировали его, не так ли?
