— Как самочувствие? — наклонился к лежавшему Генрих.
Тот, с трудом открыв глаза и, видимо, уже плохо отличая бредовое от реального, несколько мгновений пристально разглядывал человека в немецкой форме. Затем закрыл вновь глаза и тихо, почти шепча, произнес:
— Передайте жене, что я до конца оставался верен ей.
— Думаю, было бы полезно вам лично передать его немцам, они это оценят.
— Молодец, Виталий! Я как раз об этом думал. Запрягай гнедых!
Лошади, словно поняв сложившуюся ситуацию, бежали ровно, почти без передышки. Раненый лежал на медвежьей шкуре в глубоком забытьи. Иногда он открывал глаза и, казалось, пытался понять происходившее вокруг него.
К госпиталю, разместившемуся в здании прежней городской больницы, подъехали за полночь. Двое автоматчиков, охранявших здание, должным образом приветствовали майора, легко взбежавшего по ступенькам крыльца и скрывшегося в здании. Тут же почти на всем нижнем этаже здания вспыхнул свет, дверь отворилась и два санитара с носилками бегом бросились к стоявшему у входа экипажу. Действуя весьма профессионально, хотя с виду бесцеремонно, они уложили раненого на носилки и унесли в здание.
— Господин майор, я — дежурный врач. Прошу вас пройти ко мне в кабинет. Необходимо соблюсти некоторые формальности.
Уже за столом, он взял ручку и изготовился записывать:
— Ваша фамилия, звание, место службы?
— Майор Груббе, офицер абвера.
— Как и где вы обнаружили подполковника фон Клюге?
— В лесу, километрах в пятидесяти от Великих Лук. Раненый в обе ноги, он пытался ползком добраться до наших, но двигался как раз в противоположном направлении.
— А теперь вопрос не для протокола. Какого черта вас понесло среди ночи за пятьдесят километров от гарнизона? — С последними эмоционально выдохнутыми словами на Генриха пахнуло густым перегаром.
— Абвер — понятие круглосуточное.
— Прекрасный ответ. — Доктор достал из шкафчика бутылку. — Настоящая русская водка, великолепный продукт, не верьте, когда говорят, что она укорачивает жизнь. Как постоянный ночной дежурный утверждаю, что стопка водки действительно сокращает — и существенно! — с этими словами он поднял указательный палец, — но не жизнь, а проклятую военную ночь.
Тема здоровья еще долго оставалась в повестке вечера.
— Мой шеф любит повторять, что получить очередное звание много легче, чем сохранить здоровье.
— Кстати, как состояние подполковника фон Клюге, которого я привез?
— Клюге? Думаю, выберется без особых потерь. Пятка только вот у него под сомнением. То ли он ее приморозил немного, то ли. Да вы не волнуйтесь, обойдется он и без пятки.
— Вы думаете? Все-таки отважный летчик, настоящий ас.
— Да ладно. У него в документах написано: «фон и цу» Клюге! «Фон» — значит, что он дворянского рода, а «цу» — что у них и земель, и замков достаточно, управлять которыми можно и без пятки, одной головы достаточно, — доктор при этих словах неприятно захихикал, одолеваемый одновременно и завистью, и ненавистью. — Фюрер прав, когда не доверяет «фонам».
Генрих не был согласен с фюрером, а потому поспешил распрощаться с доктором.
На улице заметно похолодало, и Виталий заботливо накинул на лошадей сильно потертые от времени попоны.
— Вас, господин майор, завезу в гостиницу и потом поставлю лошадей в тепло на ночь. Им отдохнуть пора, намотались за день. А завтра утром в девять подъеду к гостинице.
— А сам-то ты где ночевать будешь?
— Я? — удивился Виталий. — Да меня тут в каждом втором доме с нетерпением ждут.
Утром вновь подъехали к госпиталю.
Врач сообщил, что фон Клюге рано утром сделали две операции. Пока он под наркозом. «Летать вряд ли будет, а жить — сколько Господь отпустит», — заключил хирург.
— Кстати, перед операцией интересовался своим спасителем. Пришлось дать ваши координаты. Надеюсь, вы не против?
— Нет, что вы? Спасибо. И пожелайте ему скорейшего выздоровления.
* * *
До лесника добрались, когда уже начало смеркаться. Войдя в дом, Генрих почувствовал себя, словно в аквариуме. Тихо, скудное освещение и много тепла, исходившего от добротно натопленной печной стены. Стол, несколько стульев, кровать. Скромная обстановка пробуждает скромные желания. Как только Виталий покинул помещение, Генрих сбросил верхнюю одежду, сел за стол, прижался спиной к теплой стене и тут же погрузился в небытие.
Сон был без видений, и лишь в конце неожиданно появился Григоренко в теплой одежде и в добром настроении. К чему бы это? Видение редко совпадает с реальностью, но, похоже, это был тот самый случай. Еще реже мужчины после долгой разлуки садятся за стол и пьют не крепкий напиток, а крепкий чай из самовара. Встреча из эмоциональной быстро превратилась в деловую.
— Тем много, времени мало. — Григорий сдвинул на угол стола бутылку с чем-то крепким. — Начнем с твоих неотложных проблем.
— Что ж, можно и так. — Генрих ровно на секунду задумался. — При явке к немцам у меня, естественно, была изъята связь, которую мне перед выездом сюда немцы вернули, думаю, небескорыстно, скорее всего, могли в схему чего-то добавить.
— Не могли, а должны были! Станцией немедленно же займется Маркевич.
— Второе. Другую станцию и всякие «серьезные» медикаменты я закопал в заброшенном песчаном карьере, неподалеку от места высадки. Мое появление там связано с риском, но и оставлять надолго этот серьезный набор небезопасно.
Григорий едва приоткрыл дверь.
— Лейтенант Боярнов!
— Слушаю вас, Григорий Федорович! — достойно отрапортовал «кучер».
— Знакомься с майором сразу двух армий.
— Да мы уже сутки как мотаемся вдвоем между городом и лесом, — вмешался Генрих.
— Разве? Ах да, верно! — Григорий безнадежно махнул рукой. — Дело в том, что майор закопал в лесу станцию и еще кое-что. А вот появляться в том районе пока не может.
— Что ж, закопал — раскопаем, — весело заключил, улыбаясь, Боярнов.
— Не спеши, место находится всего километрах в двадцати от Пскова.
— То есть от штаба группы «Север», так я понимаю?
— Совершенно верно, — подтвердил Генрих.
— Да-а, — покачал головой Боярнов. — Будет совсем непросто ковырять землю под носом у немцев.
— Было б просто, мы с майором сами бы справились, а поскольку сложно, вынуждены просить тебя. Тем более что ты теперь — владелец универсального транспорта.
— Дорогой Григорий Федорович, напрасно вы иронизируете. Из литературы известно, что многие знаменитые японские разведчики считали профессию таксиста лучшим прикрытием в их работе.
