— Так поезжай немедленно. Я буду ждать тебя, сколько надо, в этом кресле, в крайнем случае вот на этом диване.
К изменившемуся выражению лица банкира добавился еще и совершенно незнакомый, почти умоляющий оттенок в голосе.
«Обычно аристократы умеют скрывать всякого рода эмоциональные перепады, а тут фон Шредер вдруг пошел вразнос. Наверняка неспроста», — что-то подобное чувству охотника, настигающего зверя, охватило Вальтера. Это неповторимое, прекрасное ощущение, которое Вальтеру довелось испытать совсем недавно, когда благодаря его упорству захлопнулись наручники на запястьях опасных врагов Рейха — членов «Красной капеллы». Он запомнил слова, сказанные в его адрес руководителем имперской государственной безопасности Гиммлером в момент присвоения ему звания бригаденфюрера СС. Но сейчас его ожидало нечто иное, более значительное, чем звание, к которому он уже успел привыкнуть. Да и времена существенно изменились, деформировав в значительной степени и представления людей о человеческих ценностях.
* * *
Людвиг преданно ждал хозяина, припарковав машину у входа в банк.
— Быстрее к собору, — бросил Вальтер, усаживаясь на заднее сиденье, и сразу приспустил шторку на окне, отгораживая себя от внешнего мира светопоглощающей пленкой.
Плавно тронув автомобиль с места, Людвиг, слегка повернув голову, обратился к патрону:
— Простите, господин бригаденфюрер, во время вашего отсутствия я на всякий случай поменял номера на машине. Если напрасно, то…
— Какой же ты умник, Людвиг! Я еще перед выездом из Берлина хотел попросить тебя об этом, да потом забыл. Обязательно надо было поменять!
— За что спасибо? У каждого своя забота. У меня — машина, у вас: — тут Людвиг запнулся, сообразив, что не сможет достойно сформулировать круг занятий своего патрона, а потому попросту умолк. К счастью, как раз в этот момент они подъехали к боковому, малозаметному входу в собор.
— А теперь, будь добр, позвони вот в эту дверь и попроси того, кто откроет, передать Марио Портани, прибывшему из Рима, что его знакомый ждет его у главного входа. Запомнил? Марио Портани, из Рима.
— Дорогой шеф, у меня ранены руки, но не голова!
— Это я для верности повторил.
Небольшого роста мужчина в темном костюме и черной сорочке без галстука, по итальянским понятиям в расцвете интеллектуальных и мужских сил, то есть лет от сорока до шестидесяти, ловко скользнул в машину, и, едва приземлившись на сиденьи рядом с Вальтером, не успев плотно прикрыть за собой дверцу, бодро заговорил. Мысли он излагал быстро и уверенно, не сомневаясь в том, что говорит по-немецки. А внимательно слушавший его бригаденфюрер все больше убеждался, что наконец-то начинает понимать по-итальянски. В любом случае у стороннего наблюдателя наверняка создалось бы впечатление, что собеседники прекрасно понимают друг друга, правда, каждый по-своему.
Тем временем дорога вывела на пустынную набережную Рейна. Решили остановиться в этом безлюдном месте, и Людвиг тут же отправился погулять у реки.
— Сегодня мы с коллегой обедали у вашего посла Отто Абеца.
— Ну и как?
— Да примитивно, как всегда.
— Что так?
— Извините, не в обиду, но у нас в итальянских тюрьмах готовят с большей фантазией, нежели в доме посла Рейха. Суп с печально дрейфующей сарделькой — но это же тоска, а не посольский обед!
— Да я не о еде, а о содержании беседы за столом.
— А вот тут было, пожалуй, больше вкуса и остроты. Посол в разговоре постоянно интересовался, высадятся ли коалиционные войска. И если да, то где и когда?
— Мы же знаем точно, что высадка состоится ровно через три недели в Северной Африке и командовать объединенными силами противника будет американский генерал Дуайт Эйзенхауэр.
— И вы, конечно, сообщили об этом немецкому послу?
— Мы на службе Ватикана, где лучшая в мире разведка, а потому за одну такую сосиску и такую информацию?.. — он красноречиво вздохнул.
— Вот увидите, жадность погубит людей и дела их богоугодные.
Вальтер вынул из бумажника пачку свежих купюр, наметанным глазом определил сумму и передал ее представителю Священного престола.
— Это аванс. Если факт высадки подтвердится, получите остальное. А насчет лучшей разведки мира — надо быть скромнее.
— Как угодно, — не стал возражать гость, убирая деньги в карманы. — Только учтите, что когда это произойдет, вам захочется заплатить мне куда больше.
Теперь Вальтер действительно не сомневался в том, что генерал Эйзенхауэр высадится в Африке, как и в том, что в момент начала африканской кампании он вряд ли испытает острое желание резко увеличить гонорар ватиканскому осведомителю.
* * *
Банкира Вальтер застал не в кресле и не на диване, как было обещано, а сидящим за столом. На столе — шахматная доска с расставленными на ней черными и белыми фигурами. Банкир был полностью погружен в решение нередко возникающей перед деловыми людьми задачей — как обыграть самого себя.
— Доброй ночи, Курт, — бравурным голосом заявил о своем появлении Шелленберг. Банкир поднял голову.
— Чашку цейлонского чаю?
Вальтер оторопел. Он прибыл из совершено иного, почти потустороннего мира, в котором такой обывательщине, как чашка чаю, не было места. Он машинально кивнул, не дождавшись предложения, и опустился в кресло.
«Неужто в такой момент можно думать о чае? С другой стороны, в этом и есть сила дворянской крови — самообладание, внимание к гостю при любых обстоятельствах».
Бесшумно вошел человек в черном костюме, идеально белой сорочке и белой бабочке, поставил на стол поднос, накрытый безупречно белой крахмальной салфеткой, которую тут же сорвал, обнажив рюмку коньяку, изящный чайный прибор и поднос с легкой, необременительной на сон грядущий закуской. Вальтер сделал из рюмки пару глотков, которые тут же разбежались по телу приятным теплом. Шредер, не теряя терпения, наблюдал за этим, но не выдержал.
— А теперь — к делу. Я тут со многими переговорил и с нетерпением ждал твоего возвращения. Надо срочно решать, как будем строить мост, вдоль или поперек?
Вальтер вдруг почувствовал себя хозяином положения и проникся великодушием.
— Наискосок, дорогой Курт. Наискосок.
— Забавно. А если конкретно?
— А конкретно, высадка состоится через три недели. Командовать объединенными силами противника поручено американскому генералу Эйзенхауэру.
Курт откинулся на спинку кресла.
«Что у него сейчас в голове — цифры или идеи?» — попробовал угадать Вальтер.
Оказалось, и то, и другое.
После нескольких секунд молчаливого размышления банкир подвинул ближе к Вальтеру лежавший на столе блокнот и пишущую ручку.
