* * *
Машина министра подкатила к зданию на Тирпицуфер ровно в девять утра.
— У нас с вами чертовски неприятная миссия, — начал по-дружески Шпеер, едва Шниттке занял место на заднем сиденьи рядом с ним. — Нам нужно любым способом убедить магната Круппа отказаться от дальнейшего производства безумно дорогих орудий «Большая Берта» и уж тем более «Большой Густав», в которые уже вложены «золотые прииски» и каждое колесико которых отлито чуть не из платины. Но вы не оружейник, и вам знать все эти детали вовсе не обязательно.
— Совершенно справедливо, но я немного в курсе политических, а главное, житейских интриг вокруг и внутри клана Круппов. И с учетом этого у меня сложилось мнение, что остановить производство любимых семьей «игрушек» очень непросто.
Шпеер всплеснул руками и почти по-детски рассмеялся:
— Да было бы просто, я бы сам все сделал! А поскольку все выглядит куда сложнее, я и обратился к вам за помощью.
Фамильное поместье Круппов, вилла Хюгель, возвышающая над городом Эссеном, представляет собой окруженный службами и громадным парком пятиэтажный дворец, насчитывающий сто двадцать помещений, как личных, так и представительских. На протяжении полутора веков все отпрыски династии появлялись на свет по воле основателя династии исключительно в стенах этого помпезного здания из темного камня. Обшитая деревом столовая размером тридцать на двенадцать метров с громадным обеденным столом во всю ее величину представлялась гостям тем не менее уютной. Стол, застеленный непременно густо-красной скатертью, был всегда накрыт на полсотни кувертов.
Альфред Крупп, глава компании, лощеный немец с манерами английского лорда поствикторианской эпохи, пригласил гостей к столу, предложив место капитану первого ранга, то есть мне, по левую руку от себя — напротив министра.
Протокольная часть, которую скрашивала легкая закуска, продолжалась недолго. Министр, несмотря на молодость, уверенно и сразу взял инициативу переговоров в свои руки.
— Не буду скрывать, господин Крупп, — начал он, не спеша, — я приехал к вам с конкретной целью.
— Буду еще более откровенным, иного я и не предполагал, — снисходительно улыбаясь и вытирая губы салфеткой, — парировал Крупп.
— Война сейчас вошла в такую фазу, — невозмутимо проигнорировал навязываемый ему гостеприимным хозяином тон министр, — когда применение, а значит, производство столь дорогостоящих видов наступательных вооружений, как орудие «Большая Берта», не говоря уж о «Большом Густаве», ради транспортировки которых приходится срочно менять все способы доставки на Восточный фронт, следует приостановить, а вместо них увеличить выпуск полевых орудий стандарта ста восьмидесяти и далее миллиметров. Именно их сейчас катастрофически не хватает на фронте.
Повисла напряженная пауза.
— Менее всего желая испортить аппетит гостям моего дома, должен все же напомнить, что из заводских цехов на днях вышел четвертый по счету «Большой Густав» и завершается сборка пятого. В производство каждого из них вложены как минимум золотые прииски. Только для того, чтобы воплотить идею в чертежах, затрачено в десять раз больше средств, чем в реализацию этой идеи в металле. Так куда же теперь это все? Или у нас такое положение, что…
— Как куда? Война только сейчас входит в решающую фазу, — неожиданно не только для всех, но и для себя, вмешался Шниттке. — Что же касается тактики боев, то это как танцы — шаг вперед, два шага назад, и наоборот.
— Признаться, я не большой поклонник танцев, а потому хотел бы услышать достоверную информацию о том, насколько драматично наше положение на фронтах, ибо давно не читаю официальных сводок, не вызывающих никакого доверия.
— Как намекнул капитан первого ранга, мы столкнулись с трудностями на фронтах и в первую очередь с нехваткой полевой артиллерии. Именно поэтому мы обращаемся к вам как к патриоту Германии.
— Господин Шпеер, поверьте, к вам я отношусь с искренним и заслуженным уважением, но для чего все эти пафосные фразы? Вы — не министр пропаганды, а я — не из толпы, жаждущей призывов и лозунгов, — он потянулся к салфетке, но не найдя ей применения, смял правой рукой до неузнаваемости и раздраженно отбросил в сторону.
— Насколько я понимаю, вы настаиваете на том, чтобы я прекратил выпуск самого совершенного на сегодня в мире оружия, созданного немецким интеллектуальным гением и воплощенного в металл искусными руками тысяч немецких рабочих. Подумайте сами, «Большой Густав» способен забросить из тридцатиметрового ствола снаряд калибром в один метр, весом в четыре тонны на расстояние почти в пятьдесят километров! Нас с вами уже на свете не будет, господин министр, а эти четыре чуда немецкой творческой мысли займут свои места в музеях мира как лучшие образцы гения германских архимедов.
— Необходимой предпосылкой для этого должно быть, чтобы немецкие архимеды выжили в этой войне, а, значит, чтобы победил немецкий народ.
— И все же, господин министр, я как глава корпорации «Фридрих Крупп А.Г.», не вижу достаточных причин, чтобы отказаться от исторической миссии, выпавшей более века назад на долю Круппов, и прекратить производство самых выдающихся наших детищ — «Густава» и «Берты» уже потому, что это — воплощенные в истории имена моих родителей. Не сомневаюсь, господин министр, и вы в ваших поступках исходили бы из тех же нравственных принципов.
В этот момент министр неприлично громко, как показалось Шниттке, положил вилку и нож параллельно друг другу на уже пустую тарелку.
— Ошибаетесь, господин Крупп. Я бы не стал сразу отвергать нашу просьбу, которая является также и предложением, а постарался бы извлечь из нее нечто полезное для своего предприятия.
— И что же государство готово нам предложить?
— Например, увеличить число рабочих из оккупированных стран на ваших предприятиях.
— Х-мм, неплохо.
— А также военнопленных.
— Еще лучше.
— Или, — Шпеер выдержал эффектную паузу, внимательно разглядывая хозяина, — специальным декретом фюрера превратить корпорацию «АО Фридрих Крупп» в «Общество с неограниченной ответственностью Альфред Крупп», то есть, в сугубо частное предприятие владельца.
Последние слова, как удар молнии, на мгновение парализовали Круппа. Рука его замерла в воздухе, подыскивая нужный жест.
— И вы представляете себе, как это могло бы быть реализовано на практике? — довольно быстро вновь обрел самообладание хозяин дома.
— Я же сказал — декретом фюрера.
— И вы думаете, что?
— У меня есть основания надеяться.
На обратном пути Шниттке улучил момент, чтобы осторожно спросить:
— Скажите, господин министр, вы в самом деле уверены, что фюрер подпишет такой декрет?
— С этим декретом была целая история, — рассмеялся в ответ Шпеер. — Прежде, чем направиться к Круппам, я написал проект этого самого декрета и попросил адъютанта фюрера Рудольфа Шмундта, курирующего вооруженные силы, показать шефу мой текст. Фюрер, прочтя черновик, взял ручку и поставил подпись со словами: передайте министру, чтобы действовал решительно. Вот мы с вами и действовали, как нам велели — по черновику.
