Джекаби никак не отреагировал.
Когда я поднималась по лестнице, навстречу мне спускалась Сериф.
– Нашли что-нибудь?
– Нет, но это и неудивительно. Я должна сообщить Праведному королю о том, что здесь замешан двойнец. Они не оставляют следов.
– Но следы есть: замок был отперт снаружи, цепь – разорвана. Зачем всесильному существу возиться с замком?
Сериф внимательно посмотрела на меня.
– Жаль, что ты человек.
– Жаль?
– Ты испытала свою долю боли и стала сильнее. Тебе идет шрам.
Я дотронулась пальцами до щеки, чувствуя тонкие рубцы.
– Давным-давно я поняла, что мы выживаем не потому, что мы сильны. Мы становимся сильными, потому что нам приходится выживать, – произнесла Сериф. – Ты выжила. Когда-нибудь ты станешь очень сильной. Жаль, что у тебя не будет времени полностью раскрыть свой потенциал. Человеческая жизнь так быстротечна.
– Да, быстротечна, – согласилась я. – Но это и заставляет нас быть сильными прямо сейчас.
– Хм-м-м, – задумчиво протянула Сериф, но во взгляде ее читалось одобрение.
– Вы тоже выглядите так, будто испытали свою долю боли, – заметила я. – Где вы получили свой шрам?
Выражение ее лица стало холоднее.
– В тот день я стала значительно сильнее. А сейчас я ухожу. До свидания, Эбигейл Рук.
Я проводила Сериф до двери и вернулась по извилистому коридору. Из кабинета Джекаби доносились приглушенные голоса. Я замедлила шаг, чтобы прислушаться.
– Выпей, старина.
Вслед за этим послышался звук откупориваемой фляги Хадсона.
– Ты же знаешь, что я не выпью, – тихо ответил Джекаби.
– Знаю, но, хоть убей, не понимаю почему.
Я заглянула через щелочку в двери и увидела, как Хадсон делает глоток, а затем закрывает крышку своим крюком.
– Никогда не видел, чтобы ты опрокинул хоть стопарик, но я знаю достаточно людей, которые глушили бы не просыхая, доведись им столкнуться хотя бы с половиной того, с чем столкнулся ты.
– Не люблю впадать в неадекватное состояние.
– Не знаю, когда мог бы назвать твое состояние полностью адекватным, но угощайся.
Детектив ничего не ответил, и Хадсон сделал еще глоток.
– Я недостаточно хорош, – наконец заговорил Джекаби. – Вот почему не пью. Я не могу себе этого позволить. Даже в самом лучшем случае возможностей моего мозга хватает только на то, чтобы понимать, что я недостаточно умен. Я не могу соревноваться с Жутким королем на равных, не говоря уже о том, чтобы опережать его. Не знаю, что я тут делаю. И никогда не знал, что делаю. Я просто притворяюсь, изображаю из себя кого-то, двигаюсь на ощупь, и на этом пути мне каким-то образом удалось одурачить кучу людей и заставить их поверить в то, что я знаю, что делаю. А теперь их жизни зависят от того, насколько я хорош. А я вообще не хорош.
Хадсон потер шею с таким видом, будто собирался что-то сказать, но передумал, и вместо этого сделал еще один глоток.
– Мы идем за вами не потому, что вы невероятно хороши, сэр, – сказала я, открывая дверь, – а потому, что вы просто хороший.
Оба мужчины повернулись ко мне, удивленно приподняв брови.
– Вы – хороший человек. На моей памяти вы никогда не вступали в бой, которого можно было избежать, только ради победы и никогда не отступали от неизбежного сражения, даже если вероятность выиграть его была невелика. Вы никогда не искали славы, вы не хотите, чтобы люди восхваляли ваше имя. Никто из нас даже не знает вашего настоящего имени. Нам не нужно, чтобы вы были невероятно хороши. Нам довольно того, что вы просто есть, потому что, – я откашлялась, – вы напоминаете нам о том, что мы тоже можем быть хорошими – все мы. Этому миру не нужны знаменитые герои. Ему нужны хорошие люди, которые поступают хорошо, даже если об этом никто не узнает.
Джекаби смотрел на меня, опираясь на стол. Наконец он перевел взгляд на зверолова.
– Я породил монстра, мистер Хадсон. Она не даст мне даже спокойно погрустить.
Хэнк рассмеялся.
– Да уж, что-что, а язык у нее подвешен. Ну ладно, вы тут отдыхайте, а я пока пойду. Увидимся утром.
Он прикоснулся к краю своей шляпы и, выходя из комнаты, ободряюще подмигнул мне и потрепал по плечу.
Джекаби опустился обратно на стул.
– Она связала мне шапку, мисс Рук.
Бесформенная вещица лежала перед ним на столе.
– Да, сэр. И, надо признать, просто чудовищную. Вам идет.
Он слегка улыбнулся.
– Следите за языком, – постарался пошутить мой работодатель, и меланхолия начала медленно отпускать его, постепенно, как стекает с ложки густая патока. – Мне она кажется великолепной.
– Пусть она и не связана из шерсти редкого йети и не покрашена краской Бабы-яги, но я уверена, она сделана с любовью, – улыбнулась я, – и с помощью ледоруба. Хатун пришла сюда не для того, чтобы защищать вас; она пришла, потому что верила в вас. Она верила в то, что вы делаете важное дело. Поэтому мы должны закончить начатое, а в процессе спасти Хатун – и точка.
– А если в процессе я не смогу спасти вас?
– Вы и не должны меня спасать. Я взялась за эту работу не ради безопасности, сэр, а потому, что она ставила передо мной затейливые задачи. Так продолжайте мне их подкидывать.
Джекаби немного помолчал и искренне улыбнулся. Это была усталая, измученная улыбка, но мне стало легче на душе оттого, что мой прежний работодатель вернулся.
– Ну хорошо, моя мудрая юная помощница. Что дальше?
– Что-то глупое, полагаю, – ответила я. – Глупое и определенно опасное. Это же в вашем стиле, верно?
В тишине дома отчетливо прозвучало три удара в дверь, донесшихся из прихожей и эхом отдавшихся в коридорах.
– Это что, дверной молоток? – удивилась я. – Кто бы это мог быть в такой час?
Мы оба тихо прошли в прихожую.
Великан раскатисто похрапывал, а гномы свалились в кучу в углу и сопели, словно щенки. Я посмотрела на стекло в раме.
– Не уверена, что мне нравится то, что здесь написано.
На нем проявилась надпись:
Р. Ф. Джекаби
Месть
Глава семнадцатая
– Судя по всему, он должен быть мертв, – прокомментировал Джекаби, рассматривая дверь. – Но то же самое можно сказать и о многих других, с кем мне приходится встречаться в последнее время.
– Кто это? – прошептала я.
– Ваш старый знакомый, – донесся приглушенный, усталый голос из-за двери. – А ну-ка, поросята, впустите меня в домик.
