– Не трехдюймовку же ставить. Скажем, «Гочкис» образца 1916 года, 37 мм калибр, или «Эрликон».
– Немецкий?
– Зачем? Швейцария.
– Да ну их, все равно немцы. А по «Гочкису» запрошу склады.
Поговорили об авиации, перешли на действия Западного фронта, потом на европейский театр военных действий. Андрей окончил командное училище, где изучали действия войск как в Первую, так и во Вторую мировую войну. И теперь Андрей пояснил ход операций, ошибки той или другой стороны.
Дудорову интересно стало.
– Анализ полный, я бы даже сказал, аналитический. Жаль только, все о действиях на суше.
– Ну вы же знаете, я не флотский офицер, за действиями военно-морских сил не следил.
В кают-компанию матрос принес горячего чаю и печенье, слегка перекусили.
– Что-то устал я, давайте вздремнем, – предложил Борис Петрович.
Кто был бы против? Тем более катер покачивало, убаюкивало. Катер – не корабль, кают нет, растянулись на диванах, что вокруг стола стояли. Андрей уснул, а разбужен был ревуном. Катер входил в порт Гельсинг-форса уже в темноте. Ошвартовались у причала. Дудоров направился к большому кораблю неподалеку.
– Отныне это и ваш корабль.
Они подошли к «Орлице», странное впечатление она производила. На верхней палубе два ангара, над ними четыре крана, а еще выше сеть, на маскировочную не похожа.
– Сеть-то зачем?
– От авиабомб. Или застревают в ней, либо отскакивают.
– И уже опробовано в деле?
– Не довелось.
Андрей в пользе сети засомневался, но мнение свое Дудорову не сказал. Блажен, кто верует. У трапа их встретил вахтенный матрос, а на палубе – вахтенный мичман, который доложил, что на судне происшествий нет, корабль к выходу в море готов.
– Добро! Продолжайте нести службу.
Дудоров сам проводил Андрея к двери на нижней палубе.
– Ваша каюта, располагайтесь, лейтенант. На этой палубе пилоты живут. А утром, в семь часов, извольте быть на построении.
– Есть!
Андрей в первый раз был на судне, не доводилось ранее. Каюта небольшая, но уютная. Не зря авиатранспорт ранее был грузопассажирским пароходом. Отделка каюты не роскошная, но солидная, даже ковер на полу есть. Шинель в шкафчик, чемодан туда же определил. Деревянная кровать уже застелена. Разделся и отдыхать. А утром побудка боцманским свистком. Почти сразу топот ног матросов на палубе. Андрей вскочил, привел себя в порядок, благо умывальник в каюте есть. А вот гальюн, а по-сухопутному туалет, пришлось поискать, нашелся в конце коридора.
Успел на построение, встал в строй офицеров на правом фланге.
– На флаг и гюйс – смирно! – прозвучала команда.
И на стоящих недалеко кораблях точно так же. Капитан корабля Дудоров представил морякам и авиаторам нового пилота. А потом другая команда:
– Отдать швартовы! По местам стоять!
К судну подошел портовый буксир смешного вида. Маленький, с высокой дымовой трубой, из которой валил черный дым. Настоящий морской чернорабочий. Он вытащил авиатранспорт подальше от причала, на чистую воду. На «Орлице» фактически две команды – моряки и авиаторы, обе подчинены Дудорову. Судно пошло через Финский залив, Балтику к острову Эзель, самому большому Моонзундского архипелага. С севера на юг протяженность острова 88 км, с запада на восток 90 км. После подписания Брестского мира остров стал называться Сааремаа. Здесь, на западном его берегу, располагалась авиастанция I разряда Кильконд.
Через несколько часов хода авиатранспорт остановился. Дудоров решил провести авиаразведку. Все же на Балтике хватает и немецких кораблей, и подводных лодок и необходимо проявлять осторожность. Андрею было интересно посмотреть, как происходит спуск гидросамолетов на воду, а потом подъем.
Пилот и летнаб уселись в кабину «М-9», механик забрался на верхнее крыло, зацепил крюк подъемного крана за гак самолета. Гак – это прочное железное кольцо, соединенное с лонжероном крыла. Кран приподнял самолет над палубой, кран развернул стрелу, гидроплан повис над водой. Трос смайновали, гидроплан фюзеляжем опустился в воду. Механик, так и находившийся на верхнем крыле, перебрался на нижнее, по команде пилота резко крутанул винт. Мотор чихнул, завелся, выпустив клуб белесого дыма. Механик ловко, как обезьяна, взобрался на верхнее крыло, отцепил крюк от гака самолета. Потом одной ногой встал на крюк, уцепился за трос рукой, и кран перенес его на палубу. Пилот дал мотору немного поработать, отвел гидросамолет от транспорта, потом дал газ, мотор взревел, и летающая лодка, разбежавшись, взлетела. Многие из бывших на палубе посмотрели на часы. Запас бензина ограничен, на летающей лодке «М-9» его хватает максимум на три часа сорок пять минут, да и то если бак был заправлен под пробку. Если аэроплан не вернулся через означенное время, его можно записывать в сбитые или потерпевшие крушение. Авиатранспорт дал малый ход, если пилот немного не подрассчитает полетное время, ему будет проще дотянуть. Время вылета и экипаж фиксировались в специальном журнале.
Андрею показали его гидроплан, новый, еще пахнущий краской. И старший офицер авиазвена лейтенант Зверев познакомил Андрея с его летнабом мичманом Антоненко. Мичман из кадровых, не зауряд. Зауряд-офицерами называли военнослужащих из нижних чинов, прошедших ускоренные курсы или за активные боевые действия. Зауряд-прапорщики или зауряд-мичманы иной раз проявляли себя толковыми командирами и продвигались по службе, но в случае прекращения военных действий должны быть сразу демобилизованы. А таких с 1914 по 1917 год было немало – 172 358 человек. Учитывая, что офицерский кадровый состав на 1 января 1914 года насчитывал 45 956 чел., это было большим подспорьем для армии.
Оба офицера разговорились – где служил, на чем летал да женат ли. Потом стали осматривать гидроплан. В передней кабине пулемет Виккерс. Неплохо для атаки других самолетов или обстрела надводных целей. Но гидросамолет не истребитель, уступает одноместным германским «Фокерам» в скорости и маневренности, и Андрей предпочел бы иметь еще один пулемет сзади, для прикрытия. За разговорами, осмотром гидроплана время пролетело быстро. Андрей обратил внимание, что находившиеся на палубе собрались у левого борта судна, посматривают на небо. А лейтенант Зверев осматривает горизонт в мощный морской бинокль. Андрей посмотрел на часы. С момента вылета гидроплана прошло три часа сорок пять минут. Или в ближайшую минуту гидроплан покажется, или не прилетит уже никогда. На палубе тихо, смолкли все разговоры. Еще пять минут прошло. Авиаторы стали молча расходиться по рабочим местам. Первый поход «Орлицы» после зимовки и ремонта, первый вылет с нее гидроплана и такая неудача. А моряки и авиаторы народ суеверный. Настроение у всех скверное. И вдруг кто-то закричал:
– Смотрите!
И рукой направление показывает. Вдали в небе точка видна. Немец летит? Моряки стали лихорадочно готовить к стрельбе единственное зенитное орудие на носу судна.
