Любой корабль, что военный, что гражданский, в море издалека обнаружить можно по дыму из труб. Еще судно не видно, а дым уже поднимается, демаскирует. Большая часть судов на угле, дым от котлов из труб черный, густой. Военные корабли новой постройки топят котлы мазутом. Не надо огромных бункеров с углем, не нужны кочегары, и, что сильно радовало моряков, нет всепроникающей угольной пыли.
И дым от сгоревшего мазута жиденький. Стоит ветру подуть, и вот уже нет дыма. А с высоты полета, даже с тысячи метров, акватория далеко видна, уж на два-три десятка миль точно.
Аэроплан приблизился, стало видно – биплан. Немцы на монопланы переходить стали, у них скорости выше, но и маневренность хуже. Аэроплан крыльями покачал, как бы в приветствие. Каждый на корабле надеялся, что это Тучков с летнабом, и боялся ошибиться. Подлетев ближе, гидроплан заложил разворот с большим радиусом, облетев судно. Обозначение Российской империи стало видно и бортовой номер. Тут уж сомнения отпали.
– Ура! – закричали на палубе.
Стали бескозырки подбрасывать на радостях. Гидроплан приводнился, подрулил к борту «Орлицы». Тут же выдвинули стрелу крана с повисшим на крюке механиком. Он зацепил крюком гак, гидроплан подняли и бережно перенесли на палубу. Наверное, никогда более гидроплан не встречало так много народа. Всем хотелось знать, чем обусловлена задержка и как Тучкову удалось вернуться.
Пилот отстегнул ремни, встал во весь рост, чтобы и видно, и слышно хорошо было.
– Полет по заданному маршруту проходил нормально. Противника не обнаружили, уже легли на обратный курс, как мотор забарахлил. Обороты упали, но тянул со снижением высоты. А потом и вовсе заглох. Пришлось приводниться. Один из карбюраторов подвел. Перебрали, поставили и взлетели. А уж дальше по дымам вас нашли.
Мотористы переглядывались. На моторах «Сальмсон» стояли два карбюратора «Зенит», и было трудно добиться согласованной их работы. А уж если в один попала вода при взлете, когда брызги из-под днища летят, барахлить будет обязательно. Это хорошо, что кончилось благополучно.
«Орлица» утром следующего дня ошвартовалась в Куйвасту. Порт этот служил базой для авиатранспорта. Две недели «Орлица» бункеровалась – уголь, пресная вода, провизия, бензин для самолетов, да много чего надо погрузить.
Андрей перезнакомился со всеми из авиагруппы и с офицерами-моряками, с ними обедали в кают-компании. Пока стояли в порту, пришло радостное известие – Дудорову присвоили очередное звание капитана первого ранга. Отметили скромно, без возлияний. Боевой приказ на выход в море мог поступить в любую минуту, а море пьяных не терпит.
Вскоре такой приказ поступил. Наши корабли – линкор «Слава» и два миноносца – пошли к берегам противника для обстрела германцев из орудий главного калибра. Основная цель – береговые батареи у мыса Рогоцеле. Авиатранспорт должен был прикрывать наши корабли с воздуха, ведь германские гидросамолеты базировались не так далеко, на озере Ангерн.
Гидросамолеты с «Орлицы» постоянно висели в воздухе, сменяя друг друга. Андрей с летнабом только что приводнились, гидросамолет подняли на палубу залить бензин, масло, осмотреть. А мичман Штральборн рукой машет, подзывая. Андрей подошел.
– Пошли к радиорубке. Петров передал, что ведет воздушный бой с немцем.
У радиорубки уже собрались несколько пилотов. В эфире шум, треск. Радист мотнул головой – сообщений не поступало. Пилоты стали переговариваться.
– Мой аппарат заправлен, к вылету готов. Надо бы помочь.
– Радист Дудорову уже доложил. Только он может дать приказ на вылет.
И приказ поступил – вылететь на помощь сразу двумя гидропланами. Вылетели парой – Андрей и Дитерихс, из обрусевших немцев. Дитерихс – ведущим пары, поскольку хорошо знал этот район. В авиаторы он подался из моряков, плавал раньше в этих местах. Вскоре внизу увидели на волнах два гидросамолета. На крыльях одного российская эмблема – триколор в виде круга, на крыльях другого – черные кресты. Приводнились, подрулили. Оказалось, около девяти утра, барражируя на высоте тысяча пятьсот метров, Петров и летнаб Савинов обнаружили немецкий гидроплан. Пользуясь преимуществом в высоте и оставаясь незамеченной, русская летающая лодка снизилась и обстреляла из пулемета германский аэроплан. Первыми же очередями русские летчики повредили мотор германцев, и тем ничего не оставалось, кроме как приводниться. Петров тоже сел на воду, подрулил к немецкому гидроплану. Чтобы пресечь попытку сопротивления, летнаб сидел на изготовку за пулеметом. Но немцы осознали ситуацию, усугублять не стали, подняли руки. А ведь у них было два пулемета – на носу и сзади. Обстрелять-то они могли, да как потом убраться? Эти воды контролировали русские, пока немцы в 1917 году не захватили Эзель. Петров с летнабом немцев разоружили. К этому моменту и два наших гидроплана подоспели. Петров пленных никому не доверил, с ними и взлетел, благо бензина оставалось мало, самолет стал легче и мог нести дополнительных пассажиров. Андрей и Дитерихс оставались в своих самолетах, а летнабы сняли с немецкого самолета оба пулемета с запасом патронов, приборы. У Дитерихса была радиостанция. По ней сообщили координаты, вскоре подошел катер, взял гидросамолет на буксир и увел к Аренсбургу. Петров был первым, кто открыл счет победам.
А 17 июля состоялся настоящий массовый воздушный бой. Разведка по рации донесла на авиатранспорт, что в районе острова Готланд находится немецкий миноносец. Командование решило атаковать его с воздуха. Был одновременный вылет всех четырех гидропланов, ведущим был лейтенант Зверев. Что в этих водах делал германский миноносец, осталось неизвестным. Ставил мины на фарватер или вел разведку, а только с воздуха его прикрывали четыре гидросамолета немцев. Противник увидел наши гидросамолеты поздно, наши зашли со стороны солнца. Понятия о парах, о ведущем и ведомом еще не было. Каждый гидроплан бился сам по себе. Наши первоначально имели преимущество в высоте, а стало быть, и в скорости на маневрировании. С близкой дистанции открыли огонь. Летнабы, сидевшие за пулеметами, не подвели. Один из немецких самолетов сразу задымил, резко пошел вниз, но не упал, пилоту удалось его приводнить. Среди пилотов с обеих сторон еще было некое рыцарское отношение к противнику. Сбитых не обстреливали, не добивали. Самолет противника сбит, есть свидетели, этого достаточно. Андрей пристроился в хвост немецкому гидроплану. Летнаб открыл огонь, а с немца ответная очередь с хвостового пулемета. И летнаб со злости нажал на гашетку и не отпускал, пока не закончилась лента. Угодил в мотор, из которого вырвался огненный факел, гидросамолет стал пикировать к воде. Пожар в воздухе – страшное дело, буквально за минуту уничтожает самолет. Немецкий пилот старался как можно скорее приводниться. Если получится, то катер с миноносца подберет.
Десяти минут не прошло, а два немца сбиты, а наши потерь не понесли. Быстротечен воздушный бой, и исход боя порой решает одна удачная очередь. Два других гидроплана германцев судьбу испытывать не стали и ушли со снижением. Все авиаторы победы своих пилотов видели, на «Орлице» подтвердили, на счету Андрея появился еще один сбитый самолет. Неделю еще «Орлица» курсировала западнее Готланда, авиаторы вели разведку, с судна передавали данные на русскую эскадру. Генштаб Морфлота опыта использования авиации не имел, считал ее чем-то вспомогательным, несущественным, тогда как другие воюющие стороны роль авиации осознали, всячески старались развивать промышленность и обучать кадры. И армия имела такой же взгляд на авиацию. То ли дело конница. Быстра, маневренна, не требует развитой промышленности. И подтверждение этому постулату – Брусиловский прорыв с 4 июля по 13 августа 1916 года, когда после артподготовки в наступление ринулась конница, отбросила австрийцев где на сто, а где на и двести пятьдесят километров.
