– Василий, у тебя нож есть?
– Нет. А зачем тебе?
– Да мертвяк рядом с аэропланом плавает, хочу нашивку срезать, на «Орлице» покажу, может, кто-нибудь прочитать сможет.
Мичман и Андрей одновременно за борт летающей лодки наклонились и оцепенели от страха. Сбоку от мертвеца, на глубине всего метр-полтора видна морская мина. С виду – как большой шар, во все стороны рогульки-взрыватели торчат. Задень взрыватель, и последует взрыв. Мины имели солидный запас взрывчатки – 200–400 кг, в зависимости от модели, и проделывали в бронированном корпусе корабля дыру в несколько метров размером. От мины вниз шел минреп, тонкий и прочный трос к донному якорю. Без якоря мины не ставились, иначе видны на поверхности моря будут, к тому же без якоря мину ветром и волнами по всей Балтике носить будет и подорваться может и свой корабль. При постановке мин применяют определенные схемы, на картах боевых кораблей отмечаются границы минных полей. Конечно, бывают случаи, когда во время шторма мину срывает с якоря, и она носится по воле ветра и волн, пока какой-то корабль не наткнется на притаившуюся смерть.
У гидросамолета осадка невелика, до мины не достает, но при условии, что волнения моря нет. Тем не менее мичман ловко выбрался из кабины на фюзеляж, с него взобрался на верхнее крыло и присвистнул:
– Командир! Счастлив твой ангел! Мы приводнились на минное поле.
Андрей за голову схватился. Скоро подойдет катер, у него осадка не такая, как у эсминца, но в море случайности исключить невозможно.
– Василий! На рацию, передай, что мы на минном поле. Пусть не катер высылают, а шлюпку.
У шлюпки осадка маленькая, кроме того, нет выступающего вниз винта, да и деревянная она, в отличие от катера. Мины могут иметь не только контактный взрыватель в рогульках, но и магнитный. Правда, для этого требовалась большая магнитная масса – подводная лодка, корабль. Во время Второй мировой войны появятся мины и с акустическим взрывателем, реагирующим на звук винтов корабля, проплывающего поблизости.
Мичман связался с «Орлицей», постучал на ключе, поднялся с растерянным видом.
– Катер уже вышел к нам, связи с ним у транспорта нет.
Голосом предупредить можно, когда катер совсем близко будет. Можно зажать в руках какие-либо предметы и семафорить. Но Андрей морского семафора не знал.
– Василий, ты семафорить умеешь?
– Командир, спроси чего полегче. Я не на сигнальщика учился.
Была на флоте такая военная специальность. Сигналы подавать флажками, а в темное время суток или на большом расстоянии – прожектором.
Через полчаса показался катер с «Орлицы». Андрей сорвал с головы шлем, стал им размахивать. Но катер хода не сбавлял, шел на всех парах. У Андрея все сжалось внутри, ожидал с секунды на секунду взрыва. Катер подрулил, сбросил ход, прошел немного по инерции. На нос его вылез моряк.
– Эй, на аппарате! Примите конец!
Концом на флоте называли веревку. Ее следовало привязать за рым на носу гидроплана.
– Ты в воду посмотри! – закричал Василий. – Что-нибудь увидишь?
Матрос присмотрелся, потом кинулся в рубку, к рулевому. Потом оба выбрались, начали в воду смотреть. Андрей крикнул:
– Весла есть?
– Обязательно!
– На них выбираться надо. Вам еще повезло, что ни одну мину не задели.
Мины ставились в определенном порядке, но с дистанцией между ними, с расчетом на крупный корабль. И длина минрепа тоже не с потолка бралась, а с расчетом на осадку крупного судна, обычно два-четыре метра. Чем ближе мина к поверхности моря, тем меньшего водоизмещения судно взорвется. Мины близко друг к другу ставить нельзя во избежание детонации, иначе все минное поле разом взорвется. Это никому не нужно.
В общем, буксировочный конец привязали, оба матроса взяли по веслу, стали грести. Медленно, очень медленно катер с гидросамолетом на буксире пошел на север. Андрей и Василий смотрели в воду. И только когда мины не стали видны, закричали:
– Суши весла! Заводи шарманку, мин не наблюдаем.
К «Орлице» уже шли под мотором, но большую скорость не развивали. Очень вовремя вернулись. Пока подняли гидроплан на борт, опустилась темнота. А потом пошли штормы, для Балтики в это время года обычная погода. О полетах и думать было нельзя. Гидроплан взлетать и садиться мог при волне не более полуметра. Чувствовалось приближение зимы. Дудоров получил приказ по флоту – идти на стоянку и ремонт в Гельсингфорс. В кают-компании среди офицеров только и разговоров, что о стоянке. Кто-то хотел в отпуск пойти, давно с семьей не виделся, другие, кто помоложе, желали общения с дамами.
Корабль к причалу встал, а потом новости посыпались одна за другой. Дудоров 30 ноября 1916 года был назначен начальником Воздушной дивизии Балтийского моря. Образовывалось две бригады, а над ними – Дудоров. Провожали Бориса Петровича с сожалением. Командир он толковый, за дело радеет. А такое не всегда бывает. Иной раз на повышение идут по знакомству, по выслуге лет, а не за способности и достоинства. Б. П. Дудоров передал командование «Орлицей» капитану второго ранга С. Ф. Тыртову.
От близкого географически Петрограда в Гельсингфорс приходили известия тревожные. То митинги, то стачки, а потом начались голодные бунты, подстрекаемые агитаторами разных партий. Для них чем хуже ситуация в стране, тем лучше. Хоть бы сообразили – нельзя устраивать волнения в воюющей стране, это как раскачивать лодку в шторм, рискуя перевернуть. События нарастали как снежный ком. В столице 21 февраля начались хлебные бунты, а 23-го забастовки рабочих, 26 февраля – беспорядки, которые полиция не могла усмирить и восстановить порядок. Но худшее еще было впереди, когда 27 февраля к народным волнениям присоединились сначала запасной батальон Волынского, а за ним Литовского, Преображенского, Семеновского, Измайловского полков, автобронедивизион. Почти сразу были заняты Кронверкский арсенал, Главпочтамт, Главный арсенал, вокзалы, мосты. Стихийно это произойти не могло, были кукловоды, дергавшие за ниточки и оставшиеся в тени.
Временный комитет 28 февраля объявил, что берет власть в свои руки, а уже 1 марта взбунтовался Кронштадт, начались волнения в Москве. Общественность стала требовать отречения царя. Генерал Алексеев запросил командующих фронтами, и все высказались за отречение. Армия, на которую надеялся царь, подвела. Солдаты братались, массово покидали позиции, дезертировали. Генералы пресечь беспорядки были не в состоянии, наивно полагали, что, если будет править другой царь, пожестче характером, все наладится. Сами виноваты были. При появлении в войсках агитаторов надо было их арестовывать и передавать в руки военно-полевых судов, ведь действовали они именно на пользу и в интересах Германии.
Германия, резонно рассудив, что война на два фронта победы не принесет, а истощит скудные резервы, решила вывести Россию из игры. Подкупали всех, кого могли, и партии тоже. Большевики наживку заглотнули. Скорее всего, осознавали, что делали, но очень хотелось власти. А Германия, потратив не так много денег, вывела Россию из войны, получила земли и деньги золотом, обернув затраты на подкуп многократно.
