В средневековом обществе Франции существовали различные социальные категории: крепостные крестьяне (сервы); вилланы; буржуа (разночинцы); духовенство; знать. Но выделялись и несколько необычные категории. Например, подкидыши — дети, брошенные на произвол судьбы, которых взял под свое покровительство сеньор данного лена. В этом случае они были крепостными (сервами). Бастарды — дети, рожденные матерями из разночинцев или из знати, считались дворянами, но должны были иметь на гербах своих родителей особый геральдический символ, так называемую черную полосу — знак незаконнорожденности.
Ясно, что лучше было оказаться бастардом знатного семейства, чем законным чадом разночинца. Таинство брака в глазах знати вовсе не стояло на первом месте. И бастарды были почти в каждой знатной семье. Особенно прославился в этой области Людовик, герцог Орлеанский. Его называли и проще — Луи Орлеанский.
Начиная с 1392 года, короля Карла VI периодически поражали приступы безумия, перемежавшиеся периодами ясного сознания. Но безумный или в ясном сознании, король давно не выносил вида королевы Изабеллы Баварской. Он жил во дворце Сен-Поль с дочерью нормандского «барышника» Одеттой де Шандивер. Королева платила мужу той же монетой. Она жила во дворце Барбетг, где каждый день принимала своего деверя, красивого и во всех отношениях блестящего Луи Орлеанского, не боясь быть избитой до полусмерти Карлом VI. Изабо не стеснялась показываться с герцогом на людях, вызывая этим возмущение в народе. Их связь началась в 1397 году и продолжалась до самой смерти Луи Орлеанского. От связи королевы Изабо с Луи Орлеанским на свет появилось несколько детей. Существовал и еще один ребенок, родившийся примерно в 1403 году, ставший впоследствии известным как Жан Дюнуа Бастард Орлеанский. Его матерью считалась официальная любовница Луи Орлеанского Марьетт Д’Энгьен. Но кое-какие данные позволяют предполагать, что Марьетт согласилась спасти честь одной очень знатной и высокопоставленной дамы и только играла роль настоящей матери, в то время как Луи Орлеанский действительно был отцом Жана графа Дюнуа Бастарда Орлеанского. А кто мать? Невольно напрашивается вывод: Изабелла Баварская. Тем более, что к моменту рождения Бастарда Орлеанского его уже нельзя было выдать за одного из сыновей Карла VI. Король полностью отказался от какого-либо общения с женой.
Именно в этот период в Париже появляется дама по имени Жанна Д’Арк, свояченица Жака Д’Арка и будущая крестная мать Девственницы. Предположительно именно она помогала решить все организационные вопросы, связанные с первыми месяцами жизни Жана Дюнуа: перевозки с места на место ребенка, поиски кормилицы, сохранение тайны и т.д.
В июне 1407 года небезызвестная Жанна Д’Арк вновь объявляется в Париже. Королева Изабо в тот момент на пятом месяце беременности, и уж совершенно точно не от короля. Очевидно, свояченицу Жака вновь призвали на помощь, чтобы заранее подготовить все необходимое к моменту рождения еще одного ребенка.
В среду 10 ноября 1407 года (по юлианскому календарю, а по григорианскому — 21 ноября), «в два часа пополуночи», королева Изабо родила ребенка, «умершего в тот же день и отвезенного в Сен-Дени». Во всяком случае, так сообщает аббат Клод де Вилларе во «Всеобщей истории французского королевского дома». В первом издании (1764) этого ребенка аббат называет Филиппом. Позже, во втором издании (1770) Филиппа заменила девочка по имени Жанна.
Во всей этой истории много неясного. Почему, например, шестерых детей королева рожала во дворце Сен-Поль, а последнего — во дворце Барбетта? Почему при родах не присутствовали главные члены короны и дамы, которым надлежало принять на попечение новорожденного: гувернантка, лейб-кормилица, пеленальщица, горничная, запасные кормилицы и прелат высокого церковного ранга? Никого из вышеперечисленных лиц возле королевы не было. Почему ребенка похоронили так быстро, вопреки принятым традициям?
Вероятно, окружающие знали, что сей младенец — плод прелюбодеяния и от него необходимо скорее избавиться. Вероятно, близкие королеве люди знали, что ребенок будет тайно перевезен в другое место, в деревню под Парижем. Это не первая в истории Франции инсценировка смерти отпрыска королевского дома. Заменить в кружевных пеленках здоровую девочку на мертвого мальчика очень просто.
Ребенка нужно было передать на воспитание в надежные руки. Возможно, Марьетт Д’Энгьен и согласилась бы еще раз опозорить себя в глазах общества, выручая из затруднительного положения свою королеву. Но к тому моменту она уже оставила сей бренный мир.
А что же отец? Разумеется, Луи герцог Орлеанский не оставил бы на произвол судьбы своего ребенка, сделал бы для него все необходимое и сумел бы защитить. Только и его уже не было на свете. Через тринадцать дней после разрешения королевы от бремени, после того как история с инсценировкой смерти новорожденного благополучно завершилась, любовники позволили себе отметить удачный исход дела «веселым ужином». Возвращаясь с этого ужина, герцог Орлеанский был злодейски убит.
Января 6 дня 1407/1408 года (по григорианскому календарю — 17 января) в Домреми ночью начался переполох. Жители деревни, в которой и всего-то было 34 хозяйства, в течение целых девяти месяцев не догадывались о беременности Изабеллы по прозвищу Римлянка. Тем более, друзья и соседи должны были уже некоторое время готовиться к тому моменту, когда добропорядочная супруга Жака Д’Арка, управителя, разрешится от бремени. Двадцать лет спустя жители Домреми не лукавя засвидетельствуют перед двумя уполномоченными, присланными церковным судом из Пуатье для расследования, что малышка появилась в деревне днем и что означенная Жанна была известна в этой деревне как дочь Изабеллы Баварской и герцога Луи Орлеанского.
Управляющий от имени короля небольшим городком Вокулер, возле которого и находилась деревушка Домреми, Робер де Бедрикур, скорее всего, был обязан присматривать за Жанной, попутно обучая ее кое-чему, в том числе и воинским искусствам. «Добрый Робер» тепло относился к Жанне. Он сквозь пальцы посмотрел на поездку Девственницы в Нанси (январь 1428 года), для беседы с герцогом Лотарингским. Официальным поводом для поездки послужило приглашение Жанны, как ясновидящей и целительницы, для излечения хворобы герцога. Самое интересное, что ни до той поездки, ни после никто не упоминал и ничто не свидетельствовало, что Девственница занималась целительством. Даже слухов таких не ходило. Напрашивается вывод, что приглашение исцелить герцога являлось лишь ширмой.
В Нанси к тому моменту собрался целый «военный совет»: сам герцог Лотарингский, герцог Баварский — Рене Анжуйский, Жан де Дьелуар. Во имя чего он собрался? И о чем могла беседовать простая крестьянка Жанна с лидером этого «совета» герцогом Лотарингским? Вряд ли это станет когда-нибудь известно.
Тогда же, в январе 1428 года, на площади замка в Нанси Жанна... верхом на лошади приняла участие в турнире с копьем в присутствии знати и народа Лотарингии.
Если учесть, что турниры и боевые игры были исключительно уделом знати, что вокруг ристалища выставлялись щиты с гербами, осведомлявшие о составе участников, то трудно допустить, будто герцог Карл Лотарингский и знатные господа герцогства примирились бы с тем, что на боевого скакуна взгромоздили крестьянку, что она участвовала в состязании между знатными господами и была вооружена копьем, пользоваться которым могли одни только рыцари.
